По следам солнечного камня - [87]
Айстис слушал, не скрывая интереса.
— Знаешь, что еще мне сказал старый учитель? — продолжал Мегастен. — Музыка, по его словам, это дерево жизни, а танцы — его цветы… И еще, говорил он, голос народа — это повествование. Слышал ли ты, как мудрецы рассказывают легенды, сопровождая рассказ игрой на ситаре?
Не дожидаясь ответа, Мегастен стал декламировать на языке санскрит мелодичные стихи.
— Что это?
— По словам учителя, это — эпос[120]. Наподобие наших «Одиссеи» и «Илиады»…
На следующее утро Моний пригласил к себе Айстиса и сказал:
— Я вынужден огорчить тебя, юноша. Мастера проверили состояние «Весты», и оказалось, что шторм нанес кораблю серьезные повреждения. Мы не справимся к тому сроку, когда подуют благоприятные ветры, несущие корабли в направлении Вечного города. А другого корабля нет.
Венициан, стоящий рядом, утвердительно покачивал головой.
— Целый год! — не сдержался Айстис. Он был в отчаянии.
— Что поделаешь… Шторм остается штормом. — Моний развел руками. — Придется переждать… Мы позаботимся, чтобы ты ни в чем не испытывал недостатка. Кажется, вы подружились с Мегастеном?
Мегастен обрадовался, что Моний сам сказал о задержке, хотел что-то добавить, но Айстис не дал ему даже вымолвить слово:
— Я не могу ждать так долго! Надо спешить домой! А если по суше?
Венициан ответил:
— Я моряк, поэтому у меня нет веры к суше. К ней я всегда отношусь с презрением. Однако если очень спешить, добраться до дому можно и по суше…
Айстис оживился:
— Это замечательно!
— Когда мы были в гостях у махараджи, я упомянул ему о тебе и выразил сожаление, что придется долго дожидаться корабля. В ответ на это он сказал, что ровно через месяц, если только звезды будут расположены благоприятно, его люди отправятся на север. Они пройдут до святой реки Ганг, затем до ее истоков высоко в горы. Далее по тропам, которые известны лишь им одним, они через горы доберутся до Храма Тысячи Пещер, где будут ожидать караван, направляющийся из ханьской столицы Лояна[121] в Газу. А оттуда рукой подать и до Остии!..
— Газа? — Айстис содрогнулся от воспоминания о рынке рабов, однако выбора не было, не мог же он ждать здесь целый год!
— Караван идет по Шелковому пути[122]. Через горы, пустыни, совершает он в пути двести остановок. Если никто не препятствует, караван добирается до Газы за шесть месяцев, а если обстоятельства складываются неблагоприятно, путешествие длится и год, и три… Поступай, как считаешь нужным. Я на твоем месте переждал бы…
— Нет, нет! Я буду молить богов, чтобы они помогли мне отправиться в путь!
— Ладно… Я скажу махарадже.
Айстис вышел с таким ощущением, будто у него выросли крылья. Наконец-то хоть какая-то ясность! Ему наскучило гулять по фактории, хотелось скорее в путь. Теперь не так уж долго ждать! Через несколько месяцев он окажется в Риме, оттуда пойдет на север… Как он стосковался по дому!
Приближался день отъезда. Айстис уже десятки раз приводил в порядок содержимое своей дорожной сумки. Стоило ему проснуться утром, как он начинал прислушиваться, не приближается ли кто-нибудь по набережной. Ему казалось, что он вот-вот увидит, как открывается дверь и вошедший произносит волшебное слово: «Пора!»
Мегастен все более мрачнел:
— Тебе хорошо! Пройдет месяц, другой, и ты окажешься дома, будешь рассказывать обо всем, что увидел и услышал. Рассказов хватит на всю жизнь! А я? В Александрии меня никто не ждет… Я намеревался открыть Академию танцев. Но чем глубже я вникаю в индийские танцы, тем мне становится яснее, что моя затея пустая! — Мегастен вздохнул и ненадолго задумался. Потом продолжал: — Хорошо, подготовлю танцоров, которые будут знать все позы, мудры, а кто будет смотреть эти танцы? Кто их поймет? Ведь у нас зритель совсем другой! Ему эти индийские расы будут казаться лишь странностями, экзотикой… Моя мама умерла, когда я еще учился. Весть о смерти отца доставила «Веста». Я остался один как перст… Признаюсь, друг, меня все больше и больше притягивает этот край. Мне кажется, будто здесь я нашел родину… Ты помнишь танцовщицу, которая очаровала нас во дворце махараджи? Ее имя Нирмала. Я снова увидел, как она танцует в храме бога Кришны, недалеко от фактории, и заговорил с ней. Нирмала с трехлетнего возраста танцует богу Кришне, как и ее родители. Они и их предки — танцоры Кришны. Я тебе, кажется, уже говорил, что в Индии каждый храм содержит несколько танцоров. Ведь богов нужно целый день веселить музыкой, песней и танцем! В Индии тысячи храмов, и в каждом — танцоры… Видимо, и я стану танцором, я уже изучаю искусство танца. Хочешь взглянуть, как мы танцуем? Этой ночью, когда взойдет луна, Нирмала будет учить меня новому танцу…
Ночью, когда над морем, равнинами и горами снова повис белесый круг луны, Мегастен тихо постучал в двери. Они вышли через ворота и повернули в горы. По узкой тропинке друзья поднялись на вершину небольшого холма, а затем спустились к морю. На самом краешке обрыва, на мысе, который выступал далеко в море, Айстис увидел стены, сложенные из каменных глыб. Их высота достигала десяти пядей, а ширина — шесть-семь. На вершине стены друг возле друга стояли и лежали огромные каменные слоны, тигры, волы…
Художественно-документальная повесть писателей Б. Костюковского и С. Табачникова охватывает многие стороны жизни и борьбы выдающегося революционера-ленинца Я. М. Свердлова. Теперь кажется почти невероятным, что за свою столь короткую, 33-летнюю жизнь, 12 из которых он провёл в тюрьмах и ссылках, Яков Михайлович успел сделать так много. Два первых года становления Советской власти он работал рука об руку с В. И. Лениным, под его непосредственным руководством. Возглавлял Секретариат ЦК партии и был председателем ВЦИК. До последнего дыхания Я. М. Свердлов служил великому делу партии Ленина.
«Импульсивный роман», в котором развенчивается ложная революционность, представляет собой историю одной семьи от начала прошлого века до наших дней.
«Книга эта никогда бы не появилась на свет, если бы не носил я первых ее листков в полевой своей сумке, не читал бы из нее вслух на случайных журналистских ночевках и привалах, не рассказывал бы грустных и веселых, задумчивых и беспечных историй своим фронтовым друзьям. В круговой беседе, когда кипел общий котелок, мы забывали усталость. Здесь был наш дом, наш недолгий отдых, наша надежда и наша улыбка. Для них, друзей и соратников, — сквозь все расстояния и разлуки — я и пытался воскресить эти тихие и незамысловатые рассказы.» [Аннотация верстальщика файла].
Книга П. А. Загребельного посвящена нашим славным пограничникам, бдительно охраняющим рубежи Советской Отчизны. События в романе развертываются на широком фоне сложной истории Западной Украины. Читатель совершит путешествие и в одну из зарубежных стран, где вынашиваются коварные замыслы против нашей Родины. Главный герой книги-Микола Шепот. Это мужественный офицер-пограничник, жизнь и дела которого - достойный пример для подражания.
В 1815 году Венский конгресс на ближайшее столетие решил судьбу земель бывшей Речи Посполитой. Значительная их часть вошла в состав России – сначала как Царство Польское, наделенное конституцией и самоуправлением, затем – как Привислинский край, лишенный всякой автономии. Дважды эти земли сотрясали большие восстания, а потом и революция 1905 года. Из полигона для испытания либеральных реформ они превратились в источник постоянной обеспокоенности Петербурга, объект подчинения и русификации. Автор показывает, как российская бюрократия и жители Царства Польского одновременно конфликтовали и находили зоны мирного взаимодействия, что особенно ярко проявилось в модернизации городской среды; как столкновение с «польским вопросом» изменило отношение имперского ядра к остальным периферийным районам и как образ «мятежных поляков» сказался на формировании национальной идентичности русских; как польские губернии даже после попытки их русификации так и остались для Петербурга «чужим краем», не подлежащим полному культурному преобразованию.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.