По следам преступлений - [5]

Встречаю Гущина на фабричном дворе. Нет, и он ничего не знает о недостаче двух трюмо. Акт о порче трюмо? Да, такой акт он видел, но это было год назад, при прежнем заведующем, и то не на два, а на одно трюмо. Это точно. Акт на одно трюмо он визировал, возвратившись из какой-то командировки.

Снова иду в контору. На лестнице меня встречает курьер Вера. Спешит сказать, что как только я вышел от Грязнова, он вызвал к себе секретаря Катю Коваль и направил ее с каким-то поручением. Вера видела в окно, что Коваль от ворот фабрики направилась через дорогу к дому Ремневой. Этого можно было ожидать. Терять времени уже нельзя,

У дома Ремневой навстречу попадается Катя Коваль. Вхожу в дом. В одной из комнат — трюмо в белой буковой раме. Не успеваю спросить, а у Ремневой уже готов ответ: «Купили на базаре случайно у неизвестных лиц». Это тоже следовало предвидеть. Вызываю машину, гружу трюмо, приглашаю с собой Ремневу и ее мужа. Они очень недовольны, но помочь им пока ничем не могу. Попутно заезжаю за вторым трюмо к Медведкову. Не хочет отдавать. Ведь он уплатил деньги самому Грязнову — 600 рублей (в старом масштабе цен). Почему 600, ведь прейскурантная цена выше? Оказывается — услуга за услугу. Грязнов «устроил» трюмо подешевле, а Медведков «достал» ему крой на кожаное пальто. Но тем не менее и у Медведкова приходится взять трюмо, так как деньги за него в кассу фабрики не попали.

Свидетели допрашиваются порознь. Именно так записано в кодексе. Ремнев твердит, что трюмо он с женой купил на базаре. Следователя интересует, когда это было, сколько уплачено за трюмо и какими купюрами, кто платил — он или жена, кто продавец — мужчина или женщина, как был одет продавец и сколько ему лет, в каком конце базара трюмо стояло и в какую сторону было повернуто. Для правдоподобия Ремнев старается отвечать обстоятельно и подробно. Затем он выходит в коридор, а я те же вопросы задаю его жене. Однако ответы на них получаю совсем другие. О деталях они договориться не успели. Да и кто в состоянии предвидеть все вопросы, какие может задать следователь? Значит, трюмо покупали возле мясного павильона два месяца назад? А почему муж говорит, что оно куплено на сенном рынке и стоит у вас больше года? Ремнева уже не слушает, о чем ее спрашивают, и только твердит: «Купила на базаре. Все равно купила». Видя, что я настроен весьма скептически, Ремнева вынимает платочек и начинает тереть сухие глаза. Жду, пока она положит платок обратно в сумку, и спрашиваю:

— А о чем вас просила сегодня Катя Коваль?

— Об этом же… А разве вы знаете, что Катя меня просила?

— Так как же дело было?

Ремнева начинает рассказывать и плакать по-настоящему. Она-плачет по 400 рублям, которые Грязное взял у нее заимообразно, а потом вместо денег отдал трюмо.

В конце дня успеваю допросить и Катю Коваль. Держится она бодро. Да, ходила к Ремневой, просила, чтобы в случае чего говорила, что трюмо с базара. Грязнов поручил. Меня о чем ни попросят — все сделаю, такой уж характер.

Утром по телефону связываюсь с фабрикой, чтобы вызвать Грязнова на допрос. Отвечает Коваль. Грязнов не вышел на работу. Он в больнице. Иду туда. В приемном покое любезный отоляринголог доктор Ляпкин с сочувствием говорит, что о допросе Грязнова не может быть и речи: он ничего не слышит. Предполагают острое воспаление среднего уха. Может ли быть для следователя что-либо более досадное? Но ничего не поделаешь. Тщательно продуманный план допроса приходится отложить. Иду на фабрику. Там мои общественники-ревизоры, закончив инвентаризацию готовой продукции, уже работают в материальном складе, который больше похож не на производственный склад, а на кладовую сельской лавки. Здесь и сахар, и бумага, и ткани всех оттенков, и многое другое. Говорят, так надо: сахар — один из компонентов раствора, образующего на зеркале серебряную пленку; ткани идут на обклейку футляров дорожных зеркал; бумага тоже на обклейку или на упаковку.

Сличаю инвентаризационные записи с амбарной книгой. Картина невеселая. По многим наименованиям недостача.

Приятно смотреть, когда в кино показывают, как честный бухгалтер, запыхавшись, прибегает в милицию. Он выявил в балансе значительную ошибку. У следователя проницательный взгляд. Следователь давно знает все, но не говорит, чтобы не портить удовольствия зрителю. Пара слов, и симпатичный помощник прыгает в машину. Еще сотня метров пленки, и расхититель схвачен за руку. Рукопашная схватка, эффектный прием самбо, и преступник повержен. В последних кадрах его сообщники с тюремными корзиночками выстраиваются в очередь перед кабинетом. В корзиночках — конспекты показаний. А следователь тем временем с красавицей дочкой бухгалтера спешит в магазин «Все для новобрачных».

Жаль, что в большинстве случаев работа следователей несравненно будничней, чем этого хотелось бы нашим сценаристам и кинозрителям.

Многостраничные сличительные ведомости, перевязанные шпагатом пачки расходных требований, записи под копирку, фиолетовые подписи, десятки, сотни, тысячи цифр и записей — все надо просмотреть не раз, сопоставить, привести в систему, вобрать в память. Это — подготовка к допросу.