По следам героев - [26]
Едва Рим отполз и исчез в предутреннем сумраке, под самым носом Искандера застрочил ещё один вражеский пулемёт. Искандер гранатой заставил его замолчать, быстро установил свой «максим» и дал длинную очередь вдоль траншеи врага.
От неожиданности вражеские пулемёты на какое-то время замолчали. Видимо, немцы испугались, что русские могут выйти в тыл и перерезать пути отступления, и обсуждали, как им быть.
Воспользовавшись передышкой, Искандер отёр пот со лба, пересчитал боезапас.
— А где ещё одна коробка? — Он вопросительно уставился на Рима.
— Наверное, оставили на берегу…
— Живо за ней. Тут каждый патрон на счету!
Над рекой появились вражеские самолёты, из-за немецких траншей ударили тяжёлые миномёты. Всё перемешалось. Надрывный вой пикирующих бомбардировщиков, взрывы бомб, мин, треск пулемётов. Казалось, река выйдет из берегов. А плоты, лодки, не взирая ни на что, все шли и шли к этому берегу.
Ударили наши «катюши». Они быстро заставили замолчать вражеские миномётные батареи, но перенести огонь ближе к берегу не решились, побоялись прихватить своих.
— Скорей тащи патроны! — крикнул Искандер вслед уползающему напарнику и опять схватился за пулемёт.
Взбешённые дерзостью одинокого пулемётчика, который «жалил» довольно чувствительно, гитлеровцы решили во что бы то ни стало расправиться с ним. Они бросили на него взвод солдат. Но меткие очереди за» ставили немцев залечь. Они поднимались ещё и ещё, — однако Искандер каждый раз укладывал их.
…Рим сразу нашёл коробку с патронами, она так и лежала там, где пристала их лодка. Захватив её, он пополз обратно. Прикинул: так он не скоро доберётся да не очень-то приятно «купаться» в мокрой от росы траве. И он начал продвигаться короткими перебежками. Немцы засекли его. Он понял это, когда одна за другой просвистели две пули. Он не успел броситься на землю и вообще не успел больше ни о чём подумать: третья пуля попала ему в голову…
Не дождавшись Рима, Искандер догадался, что друг погиб. Патроны были на исходе. Надо продержаться как можно дольше. Сейчас бы сюда Тимербулата! Он бы что-нибудь придумал. Впрочем, у Искандера ещё есть гранаты. Пусть пулемёт пока помолчит. Немцы подойдут ближе. Да и пулемёт остынет, а то от раскалённого кожуха уже несёт горелой краской.
Фашисты ждали недолго. Вмиг зашевелились их серые каски. Дать бы по ним! Нет, ещё рано. Вот ползут. Храбрыми стали…
— Русь, сдавайсь! Русь…
В ответ полетели гранаты.
А вот и наши. Пулемёт Искандера помог им переправиться, «максим» сделал своё дело. Бьёт пушка. Это, Наверное, Габит подоспел. И родное «ура» слышится. Сейчас, сейчас…
Но почему так темно в глазах и прицел двоится? Немцы бегут вверх ногами? Стрелять, стрелять! Искандер склонился головой на прицел. А пулемёт стрелял!!!
…Тело героя искали недолго. Его нашли сразу. По трупам фашистов и перепаханной минами земле. Пулемётчик полулежал с открытыми глазами и продолжал судорожно давить на гашетку…
На высоком берегу Днепра выкопали братскую могилу. Командир полка подполковник Кусимов сказал:
— Тяжёлые утраты мы понесли. Но они не напрасны. Наши люди пожертвовали своими жизнями ради свободы и жизни своих матерей, детей, жён, ради своей Родины! Мы их не забудем!
И Родина не забыла Искандера Садыковича Даутова — пулемётчика 58-го гвардейского кавалерийского полка. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Подвиг солдата
Февральская стужа пробирает до костей. Хорошо ещё, что нет ветра, иначе не хитро и окоченеть. На передовой мёртвая тишина. Старые, стреляные солдаты знают: немец не любит утруждать себя с раннего утра. Нашим приказано до поры до времени не нарушать тишины, ждать сигнала. Поэтому большинство солдат в блиндажах, в окопах только те, кому там положено быть на данный момент. Кто бреется или пишет письма, кто осматривает и чистит оружие. Хотя в блиндажах и довольно шумно, однако никто никому не мешает.
Принесли завтрак. Когда термосы с горячей кашей опустели, стало ещё шумнее. Посыпались шутки, рассказы, истории — что с кем приключилось. Один из бойцов достал из походного мешка неразлучную подругу — звонкоголосую двухрядку. Полилась песня. Сначала робко, потом всё громче, увереннее. И слышались в этой песне удаль русская, силушка народная и тоска-кручина по родным краям. Пели все — кто умел и не умел. Даже молодые, ещё безусые пареньки, которые прибыли недавно с пополнением и, может быть, сейчас дожидались своего первого боя. Командир пулемётного расчёта старший сержант Хатиф Хасанов — стройный красивый парень, — пока звучала музыка, сидел в углу блиндажа, подперев ладонью подбородок. В его обычно живых, шаловливых глазах не было привычного блеска. Он ушёл куда-то мыслями. Но вот песня кончилась.
— Гриша, дай-ка мне…
Что старший сержант умеет играть на гармони, бойцы не знали. Поэтому все, не скрывая любопытства, подались ближе.
Хатиф заиграл вальс «На сопках Маньчжурии». Играл по-своему. Вальс звучал необычно: как-то томно, нежно. Первым это почувствовал владелец гармони Гриша.
— Интересно звучит, — сказал он. — Как будто впервые слышу. Где это так играют, товарищ старший сержант? В Татарии?
