По следам дикого зубра - [14]

2

Кто-то тронул меня за плечо. Спокойный голос сказал:

— Вставай, Андрей. Собираемся.

В предрассветной сини надо мной стоял Телеусов. Он был уже с винтовкой, при всей выкладке.

Только тут я вспомнил, что сегодня мы с Алексеем Власовичем сопровождаем Шильдера, ищем зубра для полковника. Вскочил, побежал к ручью, плеснул на лицо ледяную воду и бросился за конем. Через десять минут, держа под уздцы своего гнедого Алана, я стоял вместе с Телеусовым у мохнатого — из веток — шалаша полковника и слушал, как тот ворчливо гудит на своего денщика, собираясь при слабом свете керосинового фонаря.

Шильдер вышел, потянулся, спросил:

— Куда в такой туман? Дорогу найдем ли?

— Отыщем, ваше превосходительство, — успокоил его Телеусов. — Нам не впервой. Извольте я подержу стремя.

Телеусов был старше меня лет на семь или больше. Удивительно спокойный, благообразного вида, с доброй улыбкой на губах, он годился бы, наверное, в священники, а стал егерем. Душа у него, как видно, была добрая. Разговаривая, даже споря, он никогда не подымал голоса, не кипятился. Движения его были плавными, любое дело он делал не спеша, но по-мужицки основательно. Словом, зарекомендовал себя как человек артельный, общительный и ладный. Не навязываясь, Телеусов сразу становился товарищем и другом. Вокруг него постоянно ощущалась атмосфера всеобщего уважения. Невысокого роста, с тощеватой легкой фигурой и продолговатым лицом, на котором темнели узкая, сбритая по щекам бородка и тонкие усики, он был постоянно окружен друзьями. Врагов у него, похоже, не было.

Когда мы уже двигались по лесной тропе в непроглядном молочном тумане, Шильдер подозвал Телеусова, и они долго ехали рядом. Полковник недоверчиво выспрашивал, куда ехать и далеко ли отсюда. Алексей Власович спокойно и обстоятельно ответствовал, его тенорок действовал, видать, успокоительно, однако когда я услышал, что едем на Умпырь, то догадался, что ночевать будем не в лагере. Место это отстояло верст на двадцать от бивуака, за двумя перевалами. Но тогда я еще не оценил способностей следопыта-егеря, который знал всю округу, как свою собственную ладонь, и мог при необходимости сократить расстояние чуть ли не вдвое.

За нами гуськом двигались еще пять всадников.

Взошло невидное солнце, туман побелел и заколыхался. Подул холодный ветерок. Наверное, мы были все еще высоко, потому что вдруг увидели чистое небо, дальние горы и глубоченное ущелье справа. Там колыхался плотный, похожий на вату туман, а под этой ватой гремела река. Отвесные стены падали вниз на добрые полверсты.

Впереди открылась долина, окруженная горами.

Я не сразу узнал в редеющей мгле эту знакомую мне закрытую со всех сторон долину. Бывал здесь, бывал!

Что за прелесть вот те группы толстых ширококронных дубов посреди слегка пожухшего, но еще цветного, шелкового луга! Что за пышные черемухи вдоль берегов трех рек, соединяющихся здесь! Какими прекрасно-плавными уступами сходят в долину высокие горы, одетые в зелень всех оттенков! А розовые и коричневые скалы в убранстве из редкого сосняка! Сгрудившиеся на южном склоне горные клены, выше которых девичьей белизной выделяются березняки…

Телеусов остановил коня. Караван наш сжался, лошади затопотали по мягкой хвое; им не терпелось вниз, к лугам, сочный запах которых раздражал их ноздри.

Голубые глаза егеря улыбались.

— Чистый рай, ваше превосходительство, — сказал он просто и протянул руку в сторону долины: — Туточки жить да радоваться, а мы вот со смертью пожаловали.

Шильдер сердито посмотрел на него:

— Меня интересуют зубры!

— Они теперича как раз попаслись и лежат где-нибудь на лесной опушке. Вот мы поедем краем долины, спешимся возля тех кленов, оставим лошадок и начнем скрадывать, пока не наткнемся на какое-никакое стадо. Коров не бейте, ваше превосходительство. Узнаете их по рогам: они тоньше и поболее загнуты вверх. Ну, и телом помельче. А бык — тот, значит, темней, вроде в медвежьей шерсти.

Спешились, отдали коней и втроем пошли с ружьями на изготовку по лесу. Телеусов шагал саженей на десять впереди. Там, где мы проходили, смолкали птицы, уносились звери, лес позади оставался молчаливый и нахмуренный. Этот лес уже повидал войну, знал, что такое ружье. Полвека назад здесь маршем на юг пробирались батальоны русской пехоты, чтобы как снег на голову свалиться с высот перевала на горный аул Ачипсоу, где бушевало воинственное племя медовеев. Впоследствии там торжественно отмечали конец затяжной кавказской войны. Тогда поселок нарекли городом Романовским, а затем Красной Поляной.

Прошло полчаса, час. Мы всё крались по лиственному лесу, полному невнятных шорохов. Полковник уже нервничал, резко отбрасывал рукой ветки низко опущенных кленов. Вдруг Алексей Власович остановился, присел. Пригнувшись, мы осторожно приблизились, сели на корточки, затаились. Телеусов протянул руку вперед и влево. Смотрите…

В сотне шагов от нас светилась небольшая поляна. На опушке в тени дубового подроста бугрились темные спины зверей. Кое-где трава скрывала зубров почти целиком, виднелись только рога. А на самой поляне играли три зубренка. Росточком разве что до пояса человеку, с коротконосыми головами и заметной бородкой, цветом светло-коричневые, с кудрявыми лбами, они по-телячьи резвились. Возня их была бесшумной, но веселой. Телеусов смотрел и улыбался.