По Рождестве Христовом - [32]

Непобедимая войск владычица,

К Тебе хвалы возносит град Твой,

Спасенный Тобою, о Матерь Божья,

От напастей, ему грозивших.

— С начала начать?

— Ну конечно, не с конца же, — буркнула она своим привычным раздраженным тоном.

«Завтра совсем поправится… Опять кричать начнет». Первые строки поэмы напомнили мне благодарственные надписи, которые древние высекали на стелах, вроде той, что оставило городское собрание Акрофои — она была найдена на горе Афон, а потом исчезла. Убежденность сегодняшних греков в том, что своими военными успехами они обязаны Деве Марии, восходит, вероятно, к византийской эпохе. Гимн был сочинен после снятия одной из многочисленных осад, которым подвергался Константинополь со стороны аваров, персов, арабов, болгар, русских и уж не знаю кого еще.

— По какому случаю читают «Великий акафист»?

— Его не читают, а поют, — поправила она меня. — Частично в первые четыре недели поста, а целиком в конце пятой недели, в пятницу вечером. Сейчас как раз последняя пятница. К несчастью, твой отец не пустил меня на службу… Ты хоть знаешь, надеюсь, что акафистом[9] он называется потому, что верующие должны слушать его стоя?

Я не знал.

— Правильно сделал, что не пустил. Ты бы не выдержала столько времени на ногах.

— Тебе-то откуда знать?

Итак, столица Византии находилась под защитой Богоматери, «войск владычицы», как многочисленные античные города пользовались покровительством Афины, богини-охранительницы по преимуществу. Гимн сравнивает Марию с «неколебимой башней» и с «рычанием, от коего враги цепенеют». Рисует женщину воинственную и гордую, как Афина, весьма непохожую на ту, которая изображается на иконах. У гимна есть припев: «Радуйся, невеста неневестная». Афина тоже была девственницей. Ее называли также Парфенос, то есть «Дева», и ее главным храмом был, как известно, Парфенон.

Мария не только мужественна, она еще и мудра. Она обладает истинным светом, который «просвещает умы». Отмечается ее торжество над античным миром: она разоблачила плутни философов и «ловких спорщиков» афинских, развеяла мифы, сокрушила идолы, окончательно закрыла Аид. И в то же время открыла врата рая, ибо владеет ключом от царства Христова. Она — «упование вечных благ» и дает христианам «одежды нетленности».

Я читал довольно громко, чтобы не дать матери заснуть, наверное, даже слишком громко, потому что в конце концов на шум прибежала ночная медсестра:

— Вам нужно что-нибудь?

Я попросил у нее бумагу и карандаш. Она мне тотчас же все это дала.

— Хочу переписать отсюда некоторые пассажи, — пояснил я матери.

— Я рада, что тебе понравилось.

Иногда автор обращается непосредственно к Богу: «Господи, помоги мне», — пишет он. И тотчас же добавляет: «Не томи». Значит ли это, что Бог медлит с помощью несчастным? Что он не слишком осведомлен об их страданиях? Во всяком случае, Он не так близок к ним, как Мария, от которой ничто не ускользает. Уж Она-то знает, что люди странствуют в «океане скорбей». Она-то не заставляет себя ждать, она даже «единственная, кто не медлит». Но поэт всего лишь вкратце очертил благотворные деяния Богоматери, быть может, потому что они и без того широко известны.

Мария и в самом деле наделена всеми добродетелями. Множество украшающих ее эпитетов подобно сиянию свечей: она неизменна, нерушима, необорима, непорочна. Она также удостоена необычного слова, первая часть которого обозначает и нечто бесконечное, и нехватку опыта, а вторая — брак. И как это понимать? Что у нее нет опыта в браке, или что она повенчана с бесконечностью? Но, сколько хорошего о ней ни скажи, все будет мало. Поэтому автор, исчерпав внушительное количество прилагательных, отваживается на изобретение целой вереницы образов, которые предваряет словом «Радуйся». Они часто навеяны природой: «радуйся, цветок неувядаемый», «благоуханная лилия», «древо с дивными плодами», «незаходящая звезда». Но он сознает, что должен превзойти самого себя, чтобы приблизиться к божественному, и действительно превосходит, называя Пресвятую Деву «солнечной колесницей мысли», «чертогом света», «средоточием славы благословенной», «вместилищем бесконечного Бога», «пламенной носительницей Глагола», «неиссякаемым источником живой воды».

Я закончил чтение в четыре пятнадцать утра. Мать глубоко спала, у меня же, напротив, сна не было ни в одном глазу. Я даже удивился, как на меня подействовал такой витиеватый текст. Он, неоспоримо, оказал влияние на современный разговорный язык. Выражение «Привет тебе, глубь непомерная», которое мы иронически употребляем, сталкиваясь с неразрешимыми проблемами, родом как раз из этого гимна. Он популяризировал также прилагательное «акафист», «неседальный», которое стало синонимом слов «нервный», «беспокойный». Его автор — по всей видимости, человек образованный. Его привлекают загадочные выражения и причудливые синтаксические обороты. Он пишет: «былого немые» вместо «немые былых времен». Простая неграмотная женщина, давшая жизнь Христу, с трудом узнала бы себя в этой хвалебной песни. Быть может, ее очарование объясняется тайной, которую культивирует автор. Тем не менее я вполне сознаю, что несправедливо судить о предназначенном для пения тексте, не слыша музыки.