По приговору звезд - [35]
Н у р и. Что касается смерти, то умер ты давно. С того самого дня, как стал обманывать, воровать, совершать преступления. Для общества ты разложившийся труп… Осталось только закопать тебя.
Г ю м ю ш о в (думая о своем). Если мы оба мертвецы, чего нам враждовать? И потом, ведь мы земляки. Скажи мне — это рай или ад? Где обитают тут уроженцы Гырговула? Имеется ли здесь какое-нибудь управление? Ну, что-нибудь вроде Винтреста, Главутиля… Я, слава богу, имею золотую профессию. Поступлю на работу, поднакоплю денег, верну тебе долг. И себе на черный день что-нибудь наскребу. На том свете мне не довелось жениться, может, удастся на этом.
Н у р и. Говорят, горбатого могила исправит. Но тебе даже могила не поможет. Я тридцать лет был рабочим и все, что имел, заработал своими руками, честным трудом. Ни разу не позарился на чужую копейку. И сейчас не допущу, чтобы ты продолжал вредить государству. Я вот сейчас придушу тебя своими руками. А потом сожгу и пепел твой развею по ветру.
Г ю м ю ш о в. Заклинаю тебя… Не трогай меня. (Отступая назад.) Клянусь твоим прахом, я верну тебе эти деньги. Не убивай меня, пожалей. Смилуйся хотя бы над моими будущими детьми. Может, я еще женюсь…
Н у р и. Нет… Я уничтожу тебя. Лучше, чтоб от таких, как ты, не рождались дети. (Он приближается к Гюмюшову, протягивает руки к его шее.)
Гюмюшов кричит, свет гаснет.
Свет зажигается. Та же комната. Гюмюшов ворочается на диване.
Вскрикнув, он просыпается.
Г ю м ю ш о в. Проклятье дьяволу. Слава богу, это был только сон. Если я еще когда-нибудь вступлю в деловые отношения с мертвецами, пусть меня покарают все ревизоры этого света.
Снова отдел социального обеспечения. Ф а р и д знакомится с делами. Входит З а р р и.
З а р р и. Здравствуй.
Ф а р и д (сухо). Здравствуйте.
З а р р и. Недаром говорят, что от любви до ненависти — один шаг. Кажется, ты решил мстить мне.
Ф а р и д (равнодушно). Какая любовь, какая месть?
З а р р и. Не будь у меня такого жениха, как Машаллах, то, быть может, твое предложение…
Ф а р и д. Я не понимаю, о чем вы говорите?
З а р р и. Я не виню тебя. Любовь проделывает порой с человеком такие шутки, что он лишается способности понимать что-либо.
Ф а р и д. Вы снова за свое? Скажите, что вам надо?
З а р р и. Я не ответила на твое чувство, и ты решил мстить моему родственнику Сарызаде. Прошу тебя: не будь так жесток. Такие шутки…
Ф а р и д. Какие еще шутки! Ваш родственник — Сары Сарызаде — мошенник… Паразит. С одной стороны, он, спекулируя, обирает людей, с другой — прикарманивает народные деньги.
З а р р и. Я прошу тебя не оскорблять моего дядю. Он не совершал преступления. Может, и произошло какое-нибудь недоразумение, но ради меня ты должен закрыть на это глаза. Как говорится, и шаху иногда приходится поклонится цыгану.
Ф а р и д. Сары Сарызаде предстанет перед судом.
З а р р и. Ты чересчур самоуверен. Я пришла к тебе только потому, что жалею тебя. Не хочу, чтобы ты запятнал свое имя. Ведь кроме прочего ты наш земляк.
Ф а р и д (смеясь). Этот вирус землячества проник и в вас? Не жалейте меня. Ваш родственник предстанет перед судом.
З а р р и. Знай, Сары Сарызаде голыми руками не возьмешь, он и не с такими справлялся.
Ф а р и д. Ничего, переживем.
З а р р и. И не забывай, что будешь иметь дело с самим Машаллахом. Он не только поэт, но еще и журналист.
Ф а р и д. Ничего, мы найдем корзину для его макулатуры.
З а р р и. Ах, вот как? Эти слова тебе дорого обойдутся.
Ф а р и д. Поживем — увидим.
З а р р и. Не забывайся. Ты всего-навсего инспектор собеса. (Уходит.)
Входят Г ю м ю ш о в и Б а л в а з о в.
Б а л в а з о в. Эх, Гюмюшов, если бы меня снова вернули на работу в исполком…
Г ю м ю ш о в. Дай бог, земляк. Что бы ты сделал, если бы стал исполкомом?
Б а л в а з о в. Ты еще спрашиваешь? Пристроил бы на теплые местечки своих земляков… Предоставил бы им квартиры…
Г ю м ю ш о в Молодец.
Входит М а ш а л л а х.
Б а л в а з о в, Г ю м ю ш о в. Привет уважаемому поэту.
М а ш а л л а х. Здравствуйте. (Проходит, присаживается на край стола Фарида, бросив на него колючий взгляд.) Не успели двух дней проработать и уже показали себя. Сигналы поступают. Бюрократизм и прочее…
Г ю м ю ш о в. Не может этого быть!
Б а л в а з о в. Видишь, земляк, с газетчиками шутки плохи.
М а ш а л л а х. Вы — бюрократ.
Ф а р и д. Не всем же быть поэтами…
М а ш а л л а х. Что ж…
Входит К я з ы м.
К я з ы м (Фариду). Вот мои документы.
Фарид берет документы, передает Балвазову.
Ф а р и д. Подпишите.
Б а л в а з о в. Подписать — это можно. Давай сюда, сынок.
Гюмюшов кашляет, Балвазов вздрагивает.
Только пусть прежде Гюмюшов просмотрит их.
Ф а р и д. Я их просматривал.
Б а л в а з о в. Лишний взгляд не помешает. Ведь подписывать мне.
М а ш а л л а х. Вмешательство в дела заведующего…
Ф а р и д. Не суйте всюду свой нос. Что у вас, других дел нет?
Г ю м ю ш о в. Ах, вот как… Да он сам на рожон лезет.
М а ш а л л а х. Твой отец — цирюльник — просил меня не писать о нем в газете. Еще как пропишу! Напишу, что он не возвращает сдачи. Что пульверизатор у него со свистом и он пугает им детей.
Ф а р и д. Пишите, что хотите. Дядя Кязым, идите, не беспокойтесь. Завтра здесь будут работать другие люди.