По поводу «единой» географии - [5]
Страна маратхов – сочетание трех физико-географических районов: прибрежной полосы между Западными Гхатами и морем, гористой страны восточнее Гхатов и черноземной долины, ограниченной цепями холмов[12, стр. 256]. Имеются все основания, чтобы причислить эту область к той категории, которую мы называем месторазвитием, несмотря на то, что культура Бенгалии была несравненно выше.
В Северной Америке бескрайние леса и прерии не создают благоприятных условий для этногенеза. Однако и там были районы, где индейские племена складывались в народы на глазах историка. На изрезанной береговой линии Великих Озер в XV в. возник ирокезский союз пяти племен. Это было новое этническое образование, не совпадающее с прежним, так как в состав ирокезов не вошли гуроны, родственные им по крови и языку.
На берегах Тихого океана южнее Аляски, там, где скалистые острова служат лежбищами моржей и тюленей и море кормит береговых жителей, тлинкиты создали рабовладельческое общество, резко отличное от соседних охотничьих племен и по языку, и по обычаям.
Кордильеры в большей части круто обрываются в прерию и горный ландшафт соседствует но не сочетается со степным. Однако на юге, в штате Нью-Мехико, где имеется
плавный переход между этими ландшафтами, в древности возникла культура «пуэбло», а около XII в. здесь сложилась группа нагуа, к которой принадлежали прославленные племена апахов, навахов и ацтеков. Большая часть континента, также населенная индейцами, была своего рода hinterland'oм, территорией, куда отступали или где распространялись народы, сложившиеся в месторазвитиях. Таковы, например, черноногие, народ алгонкинской группы и многие другие племена.
Еще отчетливее видна эта закономерность на примере Южной Америки. Нагорья Андов, сочетание горного и степного ландшафтов, хранят в себе памятники культуры, созданные многими народами в разные века, а в лесах Бразилии и равнинах Аргентины, вопреки надеждам капитана Фоссета[13], никаких культур не сложилось и, как мы видим на многочисленных примерах, не могло сложиться, так как природа этих стран однообразна, что, впрочем, не мешает и никогда не мешало использовать ее богатства народам, возникшим в других местах. В Патагонию проникли горцы – арауканы; бразильские леса в XV в. пытались освоить инки, а в XIX в. там сказочно разбогатели португальцы.
Ту же закономерность мы обнаружили в Африке и Австралии, но целесообразнее сосредоточить внимание на народах, связанных с морем, чтобы отметить их локальные особенности.
Роль моря, в зависимости от характера береговой линии и уровня цивилизации береговых жителей, может быть двоякой. Море – ограничивающий элемент ландшафта, когда оно не освоено и непроходимо. Таков был Атлантический океан для американских индейцев, Индийский океан – для негров и аборигенов Австралии и даже Каспий – для печенегов. Зато, когда из моря начинают черпать пищу и осваивают навигацию, море превращается в составляющий элемент месторазвития. Так, эллины использовали Эгейское море, викинги – Северное, арабы – Красное, а русские поморы – Белое. К XIX в. почти все моря и океаны вошли в состав ойкумены, но надо учитывать, что это характерно не для всех эпох.
На протяжении исторического периода можно зафиксировать два этнокультурных ареала, где море является составной частью месторазвития: циркумполярные культуры на берегах Ледовитого океана и Полинезия, о которой написано так много, что нет необходимости повторяться. Достаточно напомнить, что, несмотря на отсутствие металла и керамики, полинезийская культура вмещала до прихода европейцев разнообразные этнические образования, которые, даже на таком изолированном участке суши как о. Пасхи, боролись между собою и создавали свои культуры, хотя довольно близкие по характеру.
Менее известна история циркумполярных народов. Некогда цепь сходных культур окружала Ледовитый океан, который являлся их кормильцем. В основном это были охотники на морского зверя и ихтиофаги. В начале н. э. в тундру вторглись угро-самоеды, истребившие местные племена. Затем тунгусы уничтожили восточную их часть, за исключением палеоазиатов и народа омок на Яме и Индигирке, последних ассимилировали якуты. Движение с юга на север было односторонне и необратимо, так как плыли на плотах по рекам и вернуться против течения не могли[14].
Самым молодым циркумполярным народом были эскимосы, распространившиеся около VI в. н. э. из Океании и в X в. отогнавшие индейцев до южной границы Канады и сбросившие викингов в Гренландии в море[15, стр. 11З]. Тут опять-таки сочетание ландшафтов: кормящее море и лесотундра.
Теперь мы можем сформулировать вывод из сделанного анализа: однородный ландшафтный ареал стабилизирует обитающие в нем этносы, разнородный – стимулирует изменения, ведущие к появлению новых этнических образований.
Но тут возникает вопрос: является ли сочетание ландшафтов причиной этногенеза или только благоприятным условием? Если бы причина возникновений новых народов лежала в географических условиях, то они как постоянно действующие вызывали бы народообразование постоянно, а этого нет. Следовательно, этногенез хотя и обусловливается географическими условиями, но происходит по другим причинам, для вскрытия которых приходится обращаться к другим наукам: социологии и антропологии, объединять которые в единую географию не предлагает сам В.А.Анучин.
