По полной луне - [4]
От чувства вины у дяди Саши даже глаза увлажнились.
— Да, — сказал он с тяжёлым вздохом. — Вон, соседский Федька на меня кинулся, а я его и того… не удержался… страшное дело… И пёс-то такой был ласковый… страсть люблю собак. А как луна ударит — так ничего не могу поделать. Он кинется — и я кинусь, а где им, брехушкам, против меня…
— Точно, — сказала тётя Люся, и я с удивлением услышал в её голосе что-то вроде плохо скрытой гордости. — Он у меня, знаешь, какой зверь?! Ух! Во! Вот такой в холке! С телёнка. Чёрно-бурый такой.
Уловив нежность в её тоне, дядя Саша налил из бутылки ещё немного.
— Да ладно, Славик, — сказал он, улыбаясь. — Луна-то уже сходит, слава Богу. Отбегался я пока что. Подремлю вот сегодня, если ты не против, а завтра мы с тобой за грибами закатимся. Я тут одну полянку нашёл…
Ему явно не хотелось больше распространяться о том, каково быть «вероволком» — и я начал расспрашивать его о грибной полянке, борясь с мучающим меня любопытством.
Пока дядя Саша дремал, отдыхая от ночных приключений, а разделанный заяц упокоился в холодильнике, тётя Люся показала мне несколько фотографий в маленьком альбомчике с гладиолусами на обложке.
— Фотоаппарат сосед дал, — сказала она. — Я Сашке показать хотела. Он, когда шерстью обрастёт, ни фотографии не понимает, ни зеркало, и память отшибает, как у выпившего. А интересно.
Было и вправду интересно.
Тётя Люся фотографировала волколака на своём огородике, рядом с крохотной сараюшкой для инвентаря. Стоящий на всех четырёх зверь доставал кончиками настороженных ушей до подоконника; встав на задние лапы, он, вероятно, был бы как раз ростом с дядю Сашу. Его могучее тело покрывала густая шерсть цвета соли с перцем, а волчья морда имела неожиданное умильно-любопытное выражение — волколак, по-собачьи склонив набок громадную башку, заглядывал в объектив.
На одной из фотографий оборотень грыз громадную говяжью кость, явно магазинного происхождения. Его клыки впечатлили бы кого угодно.
— Ох, и храбрая же ты женщина, тётя Люся, — сказал я, улыбаясь. — Ничего не боишься…
— Да — ничего! — хмыкнула тётя Люся, забирая альбом. — Лягушек-то — вон, стара стала, а всё боюсь, как бы на ногу не прыгнула, окаянная… Или — ты про Сашку, что ли? Его, что ли, мне бояться?
— Вероволк всё-таки, — подначил я.
— Ну, вероволк! И что? Мужик у меня — что надо, я твоей бабке всегда говорила. И мама твоя тоже не даст соврать — что надо у меня мужик: тихий, спокойный, не бабник, если выпьет сто грамм, так по праздникам или с устатку только…
— Но волк…
— Ай, да что там — волк! — тётя Люся махнула рукой. — Тихо зато стало в городке-то. Бабы растрезвонили, мол вероволк завёлся, жрёт гопоту всякую, троих растерзал — никакой хулиган вечером не вылазит, боится. Раньше, вон, на остановке напротив гаражей вечно алкашня сидела, бутылки била да матом орала — теперь нет. Вероволка боятся, опять же. Польза?
— Польза, — согласился я.
— Он у меня такой, — продолжала тётя Люся самодовольно. — Всё для людей. Не то, что забулдыги соседские. Вон, у Клавки её сокол, как нажрётся, так и гоняет то её, то тёщу. А катькин — без просыха канифолит, всё на водку выменял, ни ложки, ни плошки дома нет… Мой-то — всё в дом. Зайцы вот…
— И соседи не боятся? — спросил я, тихо поражаясь.
— Бабы не боятся. Чего им бояться-то? Сашка у меня смирный. Вот Михеев, как нажрётся… Да ладно. Я тебе что скажу, Славик, тут этих, с ликантропией, зверюг — хуже бешеных. Думаешь, Сашка у меня один такой? — тётя Люся порозовела от собственных откровений. — Как же! Вон, Колю Лысого помнишь?
Я ошарашенно покачал головой. Тётя Люся не удивилась.
— Ладно. Где помнить… Он, как ты наезжал, сидел больше, ворюга… А тут, лет пять тому, заснул в перелеске пьяный — а волк его и укуси.
— Спящего укусил?!
Тётя Люся махнула рукой.
— Он так говорит. Дразнил, небось, морда бесстыжая… Ну так вот, по ним же не очень поймёшь, волк или пёс, в сумерки особенно — оказался волк. И всё, бегает Лысый-то теперь. Как полнолуние — так он уже и поскакал. Тоже все знают, ворюгу. Никто на работу не берёт — то у него полнолуние, то запой…
— И тоже не боятся?
— Как не бояться? Вон, у Марьи гуси, так она на все дни загоняет гусей-то. Если не досчитается — уж все знают, кто сожрал. Или козочка пропала у Беляшовых…
— Вероволк? — спросил я, стараясь не улыбаться.
— Лысый! — убеждённо махнула рукой тётя Люся. — Уж Сергеич, участковый, его ругал-ругал, по матушке и по-всякому — да разве его проймёшь, уголовника? Чем его испугаешь после четырёх отсидок-то… Выкобенивается перед Сергеичем, куражится. Я, мол, перед законом чистый, начальник, а если не веришь, назначай, говорит, экспертизу… А экспертизу же в Питер надо посылать, да ещё денег стоит сколько-то тысяч много, Сергеич говорил…
— Но на людей никто не нападал? — спросил я, почему-то чувствуя отчаянную неловкость.
Тётя Люся закрыла альбом и понесла убирать на этажерку.
— Людей… людей… жалко же людей-то! Хоть и звери, а чуют. У них понятия нет, а чувство есть. Людей — это не вероволки, это по пьяни больше. По пьяни и понятие, и чувство, всё пропадает. Вон, Димка Залыгин осенью по пьяни папашку своего ножом пырнул. В больнице помер папашка — а Димка как сокрушался, когда проспался… Давиться, говорят, в тюрьме хотел — откачали…
Классики правы: богом впрямь быть непросто. Особенно на чужой планете. Особенно — если инопланетяне похожи на людей Земли, как близкая родня…
Что думает герой, отправляясь на битву со злодеем, всем давно известно. А что в это время думает злодей? Тёмный властелин? Тот самый, кого мечтают убить бесчисленные рыцари?Жестокий тиран. Командир мёртвых легионов. Коварный интриган. Безжалостный убийца. Извращенец и насильник. Он вообще думает о чём-нибудь?Он — чёрный маг на троне. Он ночами строит козни и совершает чудовищные обряды. Он мечтает о чужих землях. Он водит шашни с выходцами из преисподней.Он — Дольф Некромант. О чём он может думать? В этой книге он расскажет об этом сам.
«Внутри каждого, наверное, живёт зверь. Только он не мерзкий, не низкий и не подлый… то есть, конечно, и такие бывают, но не в этих случаях. Зверь — просто зверь.».
Надо же было хоть раз в жизни написать фэнтези о попаданце! Все пишут)))
Они пожирают нас. Они воруют наши чувства, наше время, наши души…И, может быть, только Вечность — настоящий Шанс спастись. Шанс первый, и последний, и единственный. Только Вечность. А что можно отдать за вечную жизнь? Душу? Кому нужна душа, выставленная на продажу… Совесть? А где она…А что у нас ещё есть? И с чем мы пойдём в эту Вечность? Как нам там будет — на пиру Вечных Князей и Хозяев Ночи?
- Уважаемые дамы и господа! - голос как всегда безупречно-элегантного Станислава Григорьевича Попова чуть заметно дрожал от волнения, - - В этом году честь открытия нашего юбилейного, десятого Венского Бала в Москве предоставляется... неоднократной финалистке и победительнице международных турниров по акробатическому рок-н-роллу и спортивным бальным танцам... Екатерине Тихоновой и... Путину Владимиру Владимировичу!! Переполненный Манеж не верил своим глазам - пара не остановилась у микрофонов, а вышла в центр зала.
Не думал, не гадал, в сказку попал. Еще и с миром поделился… А все из-за этого чертового браслета!
Кэтлин Поулсон, библиотекарь из маленького городка, никогда не мечтала стать сумасшедшей кошатницей. Но в её доме появились Оуэн и Геркулес, и она поняла, что это не игры разума — у её котов настоящие магические способности. А когда возле любимого кафе Кэтлин обнаруживают труп доброй старушки Агаты Шепард, способность Оуэна становиться невидимым и умение Геркулеса проходить через стены помогают котам отыскать ключ к разгадке. Здесь замешаны чьи-то тёмные тайны, и придётся действовать скрытно, чтобы выйти на след хладнокровного убийцы.
Необычная история, про обычного паренька. Иногда в жизни происходят странные события, Николай убедился в этом на собственном опыте. Правда, не совсем удачном.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Очередная жизнь в разгаре. Бессмертный Саян Умелец благополучно обосновался в Тассунарской империи, в островном государстве, в котором вот уже третью сотню лет царит Великий мир, а подданные наслаждаются благами самоизоляция. Но мало стать преуспевающим издателем. Гораздо сложнее и важнее пробиться во власть, в большую политику. Для начала хотя бы попасть во дворец императора.Тассунарская империя изо всех сил старалась не обращать внимания на большой внешний мир, забыть о нём. Однако большой внешний мир сам обратил на неё внимание.