По памяти и с натуры - [17]

Саша. Зачем — потом? Я сейчас очень жалею, потому что я тебя люблю.

Метелкина вышла было из соседней комнаты, но, услышав и увидев, что происходит, прячется за дверью и наблюдает, выглядывая время от времени.

Люба. А любишь, так не будешь упрямиться.

Саша. Настоящая любовь зиждется не на измене своим убеждениям, а…

Люба. Все у тебя «настоящее»: и любовь придумал «настоящую», и «настоящих» марксистов. Выходит, одна я для тебя не настоящая!

Саша. Нет, Люба, я именно хочу, чтобы и ты стала настоящим товарищем мне и подругой. Я говорю: любовь должна жиждиться… то есть зиздиться… жижиться…

Люба. А мне не интересно про твою «жижицу». Кому-нибудь еще рассказывай!

Саша. Что ж, тогда… тогда прощай! (Идет к двери.)

Люба. Прощай. Только имей в виду: навсегда прощай.

Саша. Прощай — уж обязательно навсегда.

Люба (тревожно). И тебе не жалко будет меня?

Саша. Я уже сказал: мне тебя жалко не только как свою потерю, мне тебя еще жалко за тебя самоё!

Люба. Чего-то я даже и не понимаю, о чем ты…

Саша. А вот о чем: ну хорошо, мы с тобой сейчас разошлись…

Люба. Уже?

Саша. Допустим, что мы с тобой разошлись. Допустим. Хотя — чего там «допустим»? Ты же меня прогоняешь…

Люба. Нет, это ты меня прогоняешь: сам уходишь.

Саша. Так ты же мне отказала!

Люба. Нет, это ты мне отказал!

Саша (сел, взъерошил волосы). Фу… Опять все сначала…

Люба (приблизилась, погладила Сашу по голове). Бедный мой мальчик, как ему тяжело.

Саша. А думаешь, легко?

Люба. А мне, думаешь, легко?

Саша. За чем же дело тогда стало?

Люба. Да, за чем дело стало?

Саша. Поженимся мы с тобой…

Люба.…в церкви…

Саша (вскочил). Прощай!

Люба. Прощайте, товарищ Шарапов!

Саша. Когда-нибудь и ты будешь жалеть. (Пошел к двери.) Маме своей кланяйся.

Люба. Спасибо! (Отвернулась.)

Метелкина мимически показывает Любе, что не надо отпускать Сашу.

Саша!

Саша, который уже успел выйти в переднюю, возвращается.

Саша. Любочка, если ты не передумала, то не надо меня звать. Мне очень тяжело…

Люба (плачет). А мне, думаешь, не тяжело?

Саша. Почему я так буду думать? Что я зверь, что ли?..

Люба. Конечно, зверь. (Плачет.)

Саша. Какой я зверь?

Люба. А я откуда знаю? Может, волк, а может, лиса.

Саша. Какая я лиса? Я на зайца еле-еле тяну.

Люба (приблизилась к нему). Зайчик мой, пойдем в церковь.

Саша. Не могу, Любочка!

Люба. Ну, вот сейчас баба Капа святой водой тебя окропила. Разве это так уж страшно?

Саша. Страшно? Нет! Противно! Никогда больше не позволю над собою делать это! Прощай, Люба! Теперь уже окончательно — все! (Решительно уходит.)

Люба. Мамочка, что же делать?!

Метелкина. Как — что! Воротить!

Люба. Так он же не хочет — слышала?

Метелкина. А не хочет, бог с ним, пущай уходит!

Люба. Как это «бог с ним», когда я его лю… лю… люблю! (Громко воет.)

Метелкина. Мало ли что!

Люба. Тебе «мало ли что», а мне… (Бросилась в переднюю, кричит.) Саша! Саша! Сашенька, вернись! (Громко плачет, убегает.)

Метелкина (поглядела вслед дочери). Любка, ты куда?! Назад! Назад, я говорю! Экая, ей-богу, беда с нынешней молодежью. Ну как я в глаза посмотрю отцу Сергию?!

Из спальни выходит Куприянов. Входит Люба, продолжая плакать и смеяться. Она ведет за руку Сашу.

Люба. Ну, куда ты, куда? Так вот и бросил меня? А с кем же я в загс пойду?

Саша. В загс или в церковь?

Люба. В загс.

Саша. А в церковь?

Люба (тихо, опустив голову). Давай уж без церкви.

Метелкина. Любаша, ты подумай, что ты говоришь?!

Люба. Я подумала, мама.

Метелкина. Отец Сергий тебе благословения не даст!

Люба. И не надо!

Куприянов. Правильно, девушка!

Метелкина. Да, «правильно»! Небось не ваша дочь!

Куприянов. А моей дочери я бы просто запретил идти в церковь.

Метелкина. Вот вас бог на том свете и накажет! И тебя накажет, слышишь, Любовь?!

Люба целуется с Сашей.

Куприянов. Теперь она вас не услышит.

Метелкина (решительно подходит к Саше и Любе, разводит их). Э-э-э, молодой человек, торопитесь очень!

Люба. Ничего он не торопится. Это я тороплюсь! Идем отсюда, Сашенька! (Взяла Сашу за руку, ведет к двери.)

Метелкина. Куда?! Любка, стой!

Люба. Потом поговорим, мама! Скорее, Саша!

Саша (повернулся к Метелкиной). Анна Егоровна, а этой вашей бабе Капе передайте благодарность: ведь вылечила она меня, совсем вылечила.

Метелкина. От чего то есть вылечила?

Саша. А от моих колебаний. Кабы не она, я бы еще, может, мучился бы: идти — не идти в церковь? А после ее «лечения» — как рукой сняло! Пока! Пошли, Любочка!

Люба. Пошли!

Уходят.

Метелкина. Любка, прокляну!

Слышен смех Любы. Пауза.

Куприянов. Проиграли вы это сражение, Анна Егоровна.

Метелкина. Да я ее совсем из дома выгоню, коли так! (Убегает в переднюю.)

Из спальни выходит Чесова.

Чесова. Куда это она?

Голос Метелкиной (жалобно). Любочка, дочка, вернись обратно! Я уже не сержусь. Слышишь?..

Куприянов. Вот это другое дело! Хорошо!

Чесова. У них-то хорошо… А что же с Вовочкой нашим будет, доктор?

Куприянов. Выздоровеет ваш Вовочка, только вы уж его не студите больше.

Чесова. Боже упаси! Да я теперь над ним так буду трястись.

Возвращается Метелкина.

Куприянов. Трястись необязательно. А вот лекарство, что я прописал, давайте аккуратно.

Чесова. Тютелька в тютельку все буду исполнять!

Куприянов. Ну догнали вы дочку, Анна Егоровна?