По осколкам - [3]
Что-то подсказывает мне, что в этот раз слишком многое в ней толкается, и потому все-таки надо будет поговорить. Позже, но надо непременно. Я нутром понимаю, что дальше не может продолжаться ее безымянность, а плечами чувствую, что хочу скинуть тяжесть того, что она незримо кладет на всех, кто с ней рядом. Но сейчас с ней говорить нет смысла. Беседа будет натянутой, а задержка — вынужденной.
Немногое мне доступно, но следующий осколок я выберу так, чтобы там был день под Малой звездой. От нее свет ласковей, но сильнее, потоки ярче. У меня будет время и возможность подобраться поосторожней, узнать, но не растревожить. У моего Мастера скверный характер, вспыльчивый. Но в новом месте есть шанс поймать момент: она на входе обычно очень уверенно себя чувствует, полна сил, решительна и в хорошем расположении духа.
А чтобы дойти куда-то до нового места, надо откуда-то выйти. И я маню ее рукой, указывая на переход. Дверь — в здешнем углу это отрезанная поляна — привычно очерчивается дымкой и повисает перед нами.
Мы делаем один совместный шаг. Трещина двери теряет дымку, ее линии становятся четче. Второй шаг — трещина расходится на ширину наших плотно сомкнутых плеч. Лишь прижавшись друг к другу плечом, мы может двигаться по переходам — очень они узкие.
Третий шаг — и междумирье окружает нас, полное хрустким шумом и переливами сине-красных молний. Наши звезды виднеются радужными кляксами…
Мы сами здесь не материя, но что мы — никто не скажет. Не сохранилось знаний и понимания, как устроены переходы и что именно творится в них, лишь возникло умение ими пользоваться. Сама могу сказать одно: это — норы, прорытые в колоссальной энергии. Эта энергия держит огромным облаком все осколки и не дает им разлететься. Здесь льются бешеные потоки силы, ветрами проносящиеся между черными многогранниками осколков. Здесь свистят и ревут ураганы космического света. Когда-то я не знала, что свет умеет реветь, а теперь могу на слух различить, как звучит какой луч. Находилась, наслушалась…
Жуткие сферы, хоть и не материя. Если бы мы совсем не помнили, кто мы и что умели раньше, решили бы, что это магия. Так уже называют на некоторых осколках нашу силу. Может, кто и спорит, разъясняет, рассказывает, но не я.
Против силы, которая держит оставшийся мир вместе, мы тоже держимся вместе. Лишь то, что мы идем, плотно прижавшись друг к другу, защищает от смертельных ветров. Каждая из нас — щит для другого, иначе развеет. Бывали, конечно, случаи, когда кто-нибудь из наших возвращался на Первый, потеряв свою пару. Таких вернувшихся обсуждать не принято.
Крысы и тараканы бегают по одному — они живучие, искажаются. Прочие животные — погибают. У людей, сохранивших разум, хватает этого разума не соваться в переходы. А другие... Однажды на наших глазах десятка два полуголых и грязных от крови и золы людей, подбегая на руках и ногах, как будто искажение уже коснулось их и лишило прямой спины, с исступленными криками бросались в переход. Мой Мастер попробовала разогнать чудовищную очередь, но ее не замечали — прорывались сквозь поднятый ею ураган, кричали надрывно, и переход проглатывал их, разве что не облизывался. «Туда им и дорога», — со злостью бросила она тогда и опустила ветер.
А потом я увидела, что у нее губа прокушена…
В шуме и треске красных молний мне удается разглядеть, как из-под наших ног вперед уходят четыре тропы. В конце одной стоит щит — да, ожидаемо попался выход на мертвый осколок. Очередной.
Из оставшихся трех путей я выбираю средний — не люблю крайности.
Делаю шаг и чувствую, как сбоку замирает и начинает соскальзывать горячее и крепкое. Мой Мастер мешкает, потом отстает от меня, не понять насколько — тут нет расстояний. Я оттормаживаюсь и тянусь обратно. Нельзя разрывать прикосновение: иначе мы открыты, иначе долго не продержимся. И сказать ей ничего нельзя — здесь нет у нас голосов. А хочется сказать. Хочется крикнуть «Ты что это?!»
Что бы ее ни отдалило, она быстро возвращается, подстраивается и встает тенью рядом. Ломкое щупальце острой молнии бросается к нам с ее стороны — и тут же его разбивает в пыль.
Нет, не буду я оставлять ее тревоги в ее же делах! Мне было безразлично, что происходит у нее в голове, но лишь до той поры, пока это только в голове. А тут в работу полезло.
Выйдем — все скажу. С ней, конечно, творится неладное, но чтобы застревать посередине перехода…
Переход на последнем участке не дает управлять своим движением, он сам выталкивает из себя на осколок. Нас выкидывает на маленькую площадку, волочет по камням с такой силой, что мы едва не валимся со скалы.
Мой Мастер визжит, катится и наконец хватается за серый выступ. Очень удачно и вовремя — ноги ее уже висят над обрывом. Еще чуть-чуть — и рухнула бы… не видно куда.
Никогда не знаешь, куда выйдешь. Среди наших есть такая игра — кто удачней предскажет угол, где окажется выход. Игроки пытаются даже просчитать систему, принципы, составляют и заучивают карты, спорят, открывается ли только один выход или сразу все углы активируются при нашем приближении. Но никакие подсчеты и споры не помогают. Выбор осколка и дороги к нему — во власти Основателя. Выход на осколок — всегда случаен, и даже если существует закономерность, мы не научились ее понимать.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Жизнь подростков отличается: кто-то дружит со своими родителями, кто-то воюет, у кого-то их и вовсе нет, кто-то общительный, кто-то тихоня. Это период, когда человек уже не ребенок, но и не взрослый, период сотворения личности, и у каждого этот переход происходит по-разному: мягко или болезненно. Фахри – подросток с проблемами: в семье, школе, окружении. Но у него есть то, что присуще не всем его – понимание того, что нужно что-то менять, так больше продолжаться не может. Он идет на отчаянный шаг – попросить помощи у взрослого, и не просто у взрослого, а у школьного психолога.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.
Будь хоть трижды ведьмой и в семи заговорённых водах вымойся до скрипа, но объявленного не отменишь — в этом мире действует другая магия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.