По образу и подобию - [5]

Тем самым человек сделал первый и наиболее важный шаг на пути к осуществлению богоподобия: он распахнул окно в таинственный мир знания, до сего момента сокрытый от него волей Господа. Знание вошло в него и пробудило дремлющий дух от грёз. Отныне жажда познания прочно и навсегда овладевает сердцем человека.

Бунт человека против воли Господа предрешил его добровольный исход из Эдема. Человек осознал себя Человеком — знающим, свободным, способным к активному творчеству.

VI.

Все мы — могучие духовные существа. Любовь — вот что нас отличает.

из фильма «Спасённый светом»

На этом, казалось бы, можно поставить точку. Однако, как ни парадоксально это звучит, идеей богоподобия не исчерпывается становление человеческого духа. Более того, мы возьмём на себя смелость утверждать, что в чистом виде данная идея, к каким бы вершинам совершенства она ни вела, для человека неприемлема.

В приведённых выше рассуждениях Бог предстаёт перед нами как олицетворение жестокости, лицемерия и обмана[7]. Ему чужда простая человеческая жалость, как чуждо Ему сострадание, раскаяние[8], чувство ответственности за содеянное. Да и перед кем Ему каяться, перед кем отвечать, кому сострадать? Твари, которую Он создал? Не много ли чести?

Разумеется, Бог свободен в Своих поступках, и свобода Его неограниченна: она, эта свобода, возвышается и над законом, и над моралью, и над необходимостью. Бог волен быть таким, каковым пожелает. Проблема выбора между добром и злом никогда не стояла перед ним, всё, что Им ни делалось, было «добро зело» — так гласит Писание.

Но и человек сотворён свободным, поскольку духовность и свобода, в сущности, есть одно и то же. Могут ли в таком случае сосуществовать две свободы — Бога и человека, не ущемляя при этом неограниченных прав (ведь свобода — это отсутствие каких-либо ограничений) противной стороны? Мы вынуждены ответить отрицательно: двум свободам нет места в сотворённом Богом мире. Свобода может быть только одна.

Таков Бог. Таков идеал, бездушный, самодовольный, эгоистичный и лицемерный — идеал, к которому должен стремиться человек. Но должен ли? Если уподобление Богу есть достижение «совершенства», в основе которого лежат вышеназванные качества, должен ли человек желать осуществления богоподобия?

И да, и нет. Да — поскольку богоподобие предполагает достижение полноты творческой самореализации и знания человеком всех сторон бытия. Нет — поскольку человеческий дух для полной своей реализации нуждается в гораздо большем, нежели может дать ему уподобление Богу.

Это большее есть любовь.

Именно этого, присущего только человеку, качества Бог как раз и лишён. Человек приобрёл его вопреки воле Бога, вопреки запрету, наложенному на вожделенный плод с древа познания. Так называемое «грехопадение», таким образом, открыло человеку путь не только к интеллектуальному насыщению его духовной сущности, но и к прекрасному чувству любви, к проявлению сокровенных, исконно человеческих свойств его существа. С первых же шагов покинувший Бога человек учится понимать красоту человеческой души, в общении с себе подобными постигает самую сложную и самую важную из всех наук — науку любить и быть любимым.

Нет, не добро и зло познал человек, вкусив от запретного плода человек познал любовь. Познал сам, нарушив Божий запрет, а познав, не смог больше дышать приторным воздухом Эдемского рая — и ушёл от Бога.

Создав человека, Бог в Своём творении превзошёл Самого Себя: Он создал существо, потенциально обладающее большим, чем имеет в Своем арсенале Он Сам. Да, человек не всемогущ и не всеведущ, а творческие возможности его ограничены и не сравнимы с божественными — однако человек не был бы Человеком, если бы, будучи, подобно Богу, всемогущим, всеведущим и творчески совершенным, он не обладал при этом способностью любить.

Любовь есть то, что отличает человека от Бога, поднимает человека над Богом, создаёт своего рода новую «онтологическую пропасть» между Творцом и Его творением — с той лишь разницей, что стремиться к её преодолению должен уже не человек, а Сам Господь Бог. При этом, однако, следует заметить, что, как человек никогда не сможет преодолеть первую пропасть (о которой говорит Н. Лосский), так и Богу никогда не дано преодолеть вторую. Даже обладая совершенным всемогуществом, Бог останавливается перед этой пропастью пропастью, навсегда отделившей Его от человека и его мира. Здесь, у края бездны, кладётся предел божественному всемогуществу.

Так, как может любить человек, Бог любить не способен: Его холодная, расчётливая, эгоистичная псевдолюбовь есть лишь тусклый отблеск, жалкое подобие того истинного, бескорыстного, жертвенного, порой безумного, но всё же святого чувства любви, которое вошло в человека вместе с «запретным» знанием. Бог никогда не сможет понять человека, вылепленного Им по «образу и подобию» Своему, Бог никогда не сможет подняться до Своего творения, до тех недосягаемых вершин, куда вознёс человека его свободный дух. В этом, кстати, и заключается парадокс божественного творчества: сотворить нечто, превзошедшее Его Самого, подвластно только Богу. Что ж, отдадим должное великому Творцу — здесь Ему равных нет.