По образу и подобию - [60]

— Фил Снежин погиб, Алёна, — угрюмо пояснил Огнев.

Филипп Снежин. Алёна вспомнила человека, встретившего их в буран на грейдера, вспомнила домовладение Огневых в Отрадном, тихий, исполненный достоинства и внутренней силы голос: «Если бы наши души всегда слушали только лишь доводы нашего же разума, мы перестали бы называться людьми…». Господи, как давно это было! Вечность назад, неделю назад всего…

— Старших Малсьаговых арестовали в субботу, — продолжил Ольмезовский, — две недели назад. А сегодня вторник. Таким образом, слова Тимофея сбылись.

Две недели назад. Тогда Халька как раз не пришла на тренировку, и все удивлялись, почему… А Тим ей сказал тогда в поезде: «Берегись. Бойся вторника после субботы…»

— Она сказала, что сбежала от вас потому, что её хотели расстрелять… — прошептала Алёна одними губами.

— Она действительно сбежала, но никто расстреливать её не собирался тогда. Степень вины, равно как и соучастие, легко определяется на телепатическом допросе при глубинном ментальном сканировании. Если человеку нечего скрывать, он не боится этих процедур. Халида Мальсагова боялась, потому что она не раз выполняла поручения отца, причём делала это осознанно, с полным сознанием собственной ответственности. Это выяснилось на перекрёстных допросах, кстати говоря.

— Тогда почему, почему, почему вы не нашли и не схватили её сразу, до… до… до этой клетки!

— Она могла привести к другим, — сказал Ольмезовский. — Ей не препятствовали. За ней следили.

То есть, пока Халька думала, что она водит за нос всю полицию Нижнего Города, за ней просто следили. Отслеживали все её перемещения!

— Тогда как вы упустили детей?! Как?

— Упустили, — тихо сказал Ольмезовский. — Это да. Упустили. Можно оправдаться хотя бы тем, что у мерзавцев, как вы помните, была струна гиперперехода. И другие… приборы. Способные не просто создать слепое пятно в окружающем ментальном фоне, но и наполнить его наиболее характерными для данной местности… волнами, — он слегка запинался, не умея объяснить то, что, как перворанговый телепат, отлично чувствовал, но не мог объяснить тем, кто телепатической паранормой не владел. — Всё это говорит об их уровне, очень высоком. И не всех удалось ликвидировать. И не всех удалось найти. Жертвы ещё — будут. К нашему большому сожалению… Но нам стыдно оправдываться так. Нам нет оправдания. Должны были предвидеть. Должны были предотвратить…

Алёна поставила локти на стол, обхватила голову ладонями и разрыдалась. В голос, навзрыд, как в детстве, когда саднила сбитая коленка и от такой несправедливости хотелось лезть на стенку. Только саднила сейчас не коленка. Саднила душа.

Огнев сел рядом, внезапно обнял, и Алёна не нашла в себе сил остраниться. Ткнулась носом в его плечо, и рыдала, рыдала. А он гладил её по голове широкой, как лопата, горячей ладонью, и молчал…

— А вы-то что, профессор? — вдруг спросил Огнев.

Алёна вытянула голову из-под огневской руки и успела заметить, как Ольмезовский отворачивается, быстрым жестом стирая с щеки непрошенную слабость.

— Я — простой учёный, — тихо сказал он. — С детства в науке. Никогда не интересовался работой спецслужб, никогда не мечтал быть агентом- контрразведчиком. И то, что я сейчас увидел, о чём волею инфосферы говорил… Ведь это же только малая часть, не так ли? Как же вы выдерживаете, капитан…

— Это наша работа, — сказал Огнев.

— Нас считают одержимыми, — горько продолжил Олег Ольгердович. — Как только ни называют… Безумными гениями, докторами менгеле… Но ни один наш эксперимент, ни одна наша программа не принесла столько горя, сколько идеи «Зелёного мира» о расовой полноценности и сам «Зелёный мир» впридачу. Как вообще можно заботиться о Человечестве, убивая людей? Капитан, вы знаете?

— Нет, — честно ответил Огнев. — Понятия не имею.

— Вот и я, — сказал профессор, — не имею понятия…

Алёна прорыдалась наконец, и теперь просто тихо всхлипывала, периодически икая. Как ни странно, ей стало немного легче. Как будто слёзы вымыли из души часть воткнувшихся в неё острых игл.

— Элен? — знакомый, родной голос. — Вы? — а это уже относилось к Ольмезовскому. — Что происходит?

Мама! Алёна закусила губу, пытаясь остановить новый поток рыданий.

— Присядьте, госпожа Свенсен, — со вздохом предложил Олег Ольгердович. — Элен нам сейчас кое-что расскажет. А я… прослежу, чтобы она ничего не забыла и ничего не напутала.

Алёна молча смотрела в стол. Невероятно трудно было начать. Язык будто колом встал и не желал шевелиться. Её не торопили, но девочка понимала, что ждать до бесконечности Олег Ольгердович не станет. Расскажет сам и так, как посчитает нужным, сам. Невыносимо!

— Я… — тихо начала девочка, и голос сорвался, но она стиснула руки и продолжила:- Я… встретила Тима и… в общем. Он мне сказал… назвал свою генетическую линию, я решила найти её в справочнике, и не нашла, тогда спросила у Олега Ольгердовича… на лекции… потом выяснилось, что профессор уходит на двадцать девятом «Ковчеге». А поскольку Тим — его… ну… проект, я посчитала, что он тоже покинет Землю. Очень испугалась…

Она рассказала про контракт, потом про Отрадное и про Розу Тимофеевну.