По незнакомой Микронезии - [28]

– Вы англичанин? – спросил он меня.

– Нет, чех.

– Чех – это как русский?

– Да, чехи и русские – славяне.

– И вы говорите по-русски?

– Конечно.

– О, сэр. Как жаль, что мы этого не знали. Вчера советский корабль, проходящий мимо Понапе, оставил в больнице одного члена своего экипажа. Положение у него довольно серьезное. К тому же он не говорит по-английски, а мы – по-русски. Если бы мы познакомились раньше!

Я тоже пожалел об этом, я бы с удовольствием поговорил с русским моряком, особенно здесь, в Микронезии, на Понапе.

СЛАВЯНИН НА ПОНАПЕ

На далеком острове Сенявина волею судеб оказались и ирландец О’Коннелл, и экипаж шлюпа «Адмирал Сенявин», и даже мой земляк из Чехословакии. На Каролинских островах – а точнее, на Понапе – жил человек с моей родины и здесь же был похоронен. Я посетил его могилу и возложил на нее цветы. Наверняка я оказался первым из земляков, принесшим привет своему покойному соотечественнику.

Могилу я нашел с трудом. На надгробном камне можно было разобрать имя – Франтишек Вашут. Позже местные жители рассказали мне о Франтишеке. Оказывается, он жил на острове с конца 30-х годов. Домик его находился где-то на окраине Колонии. Женился Франтишек на островитянке и вдвоем они держали небольшую лавку, которая, однако, не приносила большого достатка.

В Чехословакию мой земляк так и не вернулся. Умер он в 1967 году. К сожалению, я не узнал и, видимо, никогда уже не узнаю, что заставило Вашута покинуть родину и, главное, что привело его в эту часть Океании.

В другой могиле, которую я искал на Понапе, покоится поляк. Если Вашут был моим первым и единственным на Каролинских островах земляком, то польский микронезиец, бесспорно, мой первый коллега на Каролинах и во всей Микронезии. Могила Вашута, видимо, никогда никого не интересовала, а вот надгробие поляку было установлено по решению «мемориального» комитета, в который входили самые известные этнографы своего времени – профессор Бастиан Бушен, Ратцель, Лушан, Волкенс и многие другие. Комитет считал необходимым воздать должное замечательному исследователю (кстати, он никогда не изучал этнографии) Микронезии поляку Яну Станиславу Кубари, автору первых работ о Понапе и других Каролинских островах, мимо которых и сегодня, спустя почти сто лет, не может пройти никто, стремящийся познать культуру обитателей позабытой Микронезии.

Я вглядываюсь в бронзовый барельеф: пышные бакенбарды, высокий лоб, строгий, профессорский взгляд. Внизу надпись: «Джон Станислаус Кубари. 13 ноября 1846 – 9 октября 1896».

За этими скупыми цифрами судьба одного из самых удивительных людей, чья жизнь была полна отваги и удивительных приключений.

Отец Кубари был по происхождению венгром, хотя почти всю жизнь жил в Варшаве. Здесь же родился и его сын Ян Станислав. Еще очень молодым Кубари, горячий патриот своей родины, участвовал в польском освободительном восстании 1863 года, которое было подавлено. После этого Ян Станислав вынужден был бежать за границу. Позже на короткое время он вернулся в Польшу, чтобы потом уже окончательно покинуть родину. Кубари пешком отправился в Берлин. Там он устроился в столярную мастерскую. Затем перебрался в Лондон и работал там каменщиком. Вновь возвратился в Германию, в Гамбург, и опять стал столяром.

Гамбург был не только центром ремесел, но и крупнейшим портом. Сюда приходили корабли из разных стран. Здесь основывались многочисленные фирмы и компании, которые вели оживленную торговлю. Среди них была фирма, сильно отличающаяся от обычных капиталистических предприятий. Когда-нибудь я расскажу о ней более подробно, а сейчас сообщу лишь название – «Иохан Цезар Годфрой VII». Ее владелец увлекался этнографией настолько серьезно, что часть прибыли от своей широкой коммерческой деятельности («Годфрой» была самой крупной зарубежной немецкой торговой фирмой) потратил на создание первого в мире этнографического музея, в основном посвященного Микронезии. Любопытно, что этот музей он разместил на нескольких этажах главного штаба своего торгового предприятия, расположенного на гамбургской улице Альте Вандрам!

В те времена казалось довольно странным, что предприниматель выбрасывает деньги на такую «странную науку», как этнография. Тратить золото на исследование позабытой Океании – это действительно уж ни на что не похоже!

Случайно в столярной мастерской с молодым польским рабочим познакомился директор музея доктор Шмельц. Он обратил внимание на природный ум Кубари и поразительную способность к изучению иностранных языков. Шмельц рассказал о молодом поляке своему хозяину, и вскоре тот предложил ему работу. Но не в Гамбурге, а на другом конце света – в Микронезии. И Кубари, живший невдалеке от родины и так тосковавший по ней, вдруг принял это предложение. Через несколько недель он сел на «Вандрам», на флаге которого был изображен белый сокол на голубом поле – символ могущественной фирмы и ее международных операций, и отправился в неизвестные Южные моря. На борту корабля он написал грустную поэму – письмо в стихах, адресованное матери. Это была исповедь изгнанника, его завещание всем, кто остался на родине.