По неправедному пути - [4]

Задрожал от радости приказчик: ни слова не говоря, повалился он в ноги хозяину.

– Зачем, зачем? Богу кланяйся, не мне. Встань, брат, потолкуем хорошенько..

Поднялся приказчик, заморгал глазами, весь радостный стал.

– Что ж, согласен?

– Благодетель вы мой! Да за вас век буду бога молить – детям и внукам накажу!

– Ну, ладно, ладно! – усмехнулся Головачов.- Так если согласен, то вот что сделай: прежде найми квартиру получше, потом обставь ее хорошенько, чтобы было куда жену-то привесть, а там уж и образом благословим вас.

– Слушаю-с!

– Ну, так, так! А завтра я сам приеду, обо всем перетолкуем. Теперь ступай пока.

– Очень хорошо-с. Так прощайте, Онисим Ильич!

– Прощай, Петр Емельяныч! Счастливо доехать.

Проводил Головачов приказчика и зашагал по комнате. Ходит, руки потирает.

"Вот и отлично! – думал он. – Как это я раньше не подумал, ведь лучше-то этого и не найти! Нужды нет, что беден,- у меня зато есть. Богатому-то передай, он и начнет обороты делать, рисковать да и профуфырит все. А этот как сядет на деньгу, у него и зубом не вырвешь. Дело поведет осторожно – еще прибавит к моему, и будут век свой жить без заботы".

И пошел Головачов к дочери об женихе объявить.

VIII

Когда вошел к Аннушке, она что-то вышивала.

– Анюточка – сказал Головачов. – Какую я тебе новость скажу!

– Какую?

– А такую – жениха тебе нашел.

– Побледнела Аннушка, ничего не сказала, только над шитьем нагнулась.

– Что же ты? Аль не рада? А жених-то какой умный, рассудительный. Некрасив, зато степенный.

Аннушка опять промолчала.

– Догадалась кто?

– Нет.

– Петр Емельянов, наш приказчик!

Подняла лицо Аннушка на отца; в глазах ее слезы показались, из лица еще белее стала. Упала она в ноги к отцу и зарыдала.

– Что ты, Аннушка? Что с тобою?

– Тятенька, милый! Не губите меня не отдавайте за Петра Емельяныча!

– Что такое? – строго Сказал Головачов.- Это почему?

– Не люб он мне, не хочу я за него!

– Эва! Так что ж что не люб? 3а кого же тебя отдать-то?

– Тятенька милый! Отдай меня за Алексея Андреича!

– 3а кого?

– 3а Алексея Андреича … за учителя здешнего.

– Так вот как! 3а учителя … Вот так дочка – возлюбленного себе нашла! Ловко! Нечего сказать! Без спроса да без совета родительского женишка себе выбрала! .. Молодец, девка, ничего … Ах ты негодница этакая! Да я тебе за это все косы оборву, коли ты хошь знать!

– Тятенька …

– Не смей и думать! Не быть тебе за учителишкой! И в голове не держи! Кроме как за Петра, ни за кого не отдам!

Рассердился Головачов, вышел вон и хлопнул дверью. Повалилась Аннушка на пол и заплакала горько.

"Что же это такое будет? – думал Головачов.- То сын был – от невесты отбился, пропал; а тут дочь не хочет идти, за кого я хочу! Да неужели я не родитель им? Нет, дочка! С тобою я еще поговорю, не дам я тебе воли … Гордыбачить будешь… выпорю, а отдам! Подобру-то, видно, с вами не сладишь… А учителишке этому … так сделаю, что и духу его здесь не будет! Вишь, чихач какой явился, девок смущать стал. Погоди, голубчик, я доберусь до тебя!"

И опять стал злой Онисим Ильич. 3аныло сердце, затосковало- не знает старик, что и делать, места себе нигде не найдет. Пришел вечер, стал молиться Головачов. Молился долго, поклоны клал, пока спина не заболела … Да не нашел он покоя от такой молитвы.

На другой день. Головачов поехал в город. Сделал все, что нужно, С Петром Емельяновым и велел ему приезжать в следующее воскресенье по рукам бить.

IX

Ударили по рукам, стали к свадьбе готовиться. Накупил Головачов, что нужно для невесты, отдал портнихам шить. Хотел он разрядить невесту всем на удивление. "Пускай,- думает,- смотрят люди да любуются на мою дочь. Ничего не пожалею для нее!"

Свадьбу задумал Головачов богатую: пригласил всех своих знакомых, кого только знал; снял он в городе дом под бал, подговорил музыкантов полковых и хотел в губернию за певчими посылать. Денег не жалел Онисим Ильич.

"Дай,- думает,- хоть раз попользуюсь ими. Мучился изґ за них весь свой век, сколько грехов на душу принял, а ни одной путящей радости не видал".

Дня за три до свадьбы поехал Головачов в город посмотреть, как дело идет у Петра Емельянова, да и распорядиться насчет кой-чего. Пробыл в городе весь день и только к ночи вернулся домой. Не стал он и ужинать, а прошел прямо в спальню и улегся спать.

Проснулся утром Головачов и прошел в столовую чай пить. На столе самовара не было.

"Проспала, должно, старая!.. " – подумал он на кухарку.

И пошел он в кухню.

– Ты что же это самовар не сготовила? – спросил он у кухарки.

– Батюшка, Онисим Ильич! Куда уж тут самовар! Горюшко-то какое!

– Что там еще?

_ Да дочка твоя, не знаю, где поделась!

Испугался Головачов.

– Как так? – говорит.

– Да так! .. Как уехал ты вчерась-то, она и вышла куда-то… узелок небольшой взяла. Я думала, она к попадье; ждала-ждала – весь день прождала. Перед вечером заснула я, заспала да и позабыла, что ее нетути. Хватилась сегодня утром, а у нее и постель, не помята. Я к попадье, а та ее и не видала. Тут я и догадалась что она куда-нибудь сбежала.

Как громом пришибло Онисима Ильича: лицо посинело, в глазах помутилось, весь зашатался – еле за косяк удержался. Постоял он так несколько времени, наконец раскачался, вышел из кухни, пошел во двор и велел работникам собираться в погоню. На крыльце стоял какой-то человек.