По нехоженой земле - [32]

Еще вчера вечером мы загрузили и увязали сани, а собак посадили на цепи, чтобы утром не тратить время на поимку непокорных. Несмотря на это, сегодня только к полудню закончили все сборы. Облачаемся в походную одежду. Сажусь к столу и пишу радиограмму в Москву:

Нарты увязаны. Собаки рвутся в упряжках. Выходим на Северную Землю. Впереди манящая неизвестность и красный флаг на Северной.

Взгляд пробегает написанные строчки. Где-то в сознании рождается мысль — серенькая и осторожная, как скребущая мышь: «Даешь обещание, а вдруг почему-либо не дойдешь? Может быть, лучше не посылать телеграммы?» Но воля протестует: «Надо дойти. Должны дойти. Поэтому дойдем!» Ставлю подпись, передаю радиограмму остающемуся на базе Ходову, даю ему последние советы, жму руку и выхожу к упряжке.

Засидевшиеся собаки с лаем и визгом берут с места. Поход начался.

Чтобы не пересекать с грузом лежащий на пути Средний остров, мы решили обогнуть его с западной стороны и затем уже повернуть на восток. Поэтому от базы сначала идем на северо-запад. Продвигаемся быстро. Груз на санях не велик — в среднем на каждую собаку по тридцать килограммов, включая вес человека. В будущем эта цифра вырастет до пятидесяти — шестидесяти. Сейчас надо учитывать, что дорога еще не совсем установилась, а собаки настоящей работы не знают и с грузом идут впервые. При этих условиях указанную нагрузку надо считать достаточной и даже при ней следует ожидать скорого утомления наших «самолетов».

Пока сани быстро скользят вперед. Мы уже обогнули Средний остров, переменили курс на северо-восток и по ровному морскому льду мчимся навстречу начинающемуся ветру.

Наша мечта сбывается. Нам предоставлена возможность исследовать Северную Землю. Выполняя это поручение, мы идем к ее берегам. Вчера Арктика подарила нам ясный день. Тренируя собак, мы километров двенадцать прошли на восток от своей базы. Сильная рефракция строила на востоке фантастические ледяные города. Они точно плавали в воздухе, поднимались, росли и исчезали, как в сказке. Но больше, чем они, нас интересовало другое. На северо-востоке был виден высокий берег. Это, без сомнения, Северная Земля. Расстояние до нее мы определили в 60—80 километров.

Может быть, мы ошиблись. Возможно, что до берегов, замеченных нами при усиленной рефракции, наберутся все 100 километров. Но и это совсем немного, если бы эти километры лежали не в Арктике. По прежнему опыту мы знаем, что здесь они бывают «длиннее», чем где бы то ни было. В Арктике нередко при преодолении лишь нескольких километров иссякают силы собак и надламывается воля человека.

Восточный ветер усиливается. Начинает мести снег. Движение замедляется.

Накрывает молочно-белый туман. Поземка переходит в метель. Ориентироваться можно только по компасу. Держать собак на правильном курсе против встречного ветра все труднее и труднее. Но мы идем вперед.

За моими санями веерная упряжка Журавлева. Урванцев замыкает караван. Его собаки запряжены, как и у меня, цугом. Обе задние упряжки хорошо идут по следу. На пробитой дороге товарищи меньше чувствуют тяжесть пути. Все же во время короткой передышки начинается разговор о неудачно выбранной погоде. Чувствуется осторожный намек на возможность возвращения. Но только намек. Мои товарищи знают, какая редкость здесь в это время хорошая, устойчивая погода. Отвечаю на это поговоркой полярных охотников: «Из дома погоду не выбирают». И мы поднимаем собак.

Остановиться лагерем и переждать метель нельзя. Слишком близко открытое море. Надо уйти от него, насколько хватит сил, и этим уменьшить риск быть оторванными и унесенными в океан. Поэтому — только вперед.

Местами свежий снег полностью сметен ветром. Старый лед обнажен. Сани по нему скользят легко. Собаки оживают и, несмотря на встречную метель, быстро бегут вперед. На свежем рыхлом снегу труднее. Упряжка часто останавливается, перестает слушаться команды. У меня начинает болеть глотка от криков, а лицо ломит и жжет от ветра и беспрерывных уколов снежных игл.

Перед сумерками ветер начинает слабеть. Но собаки, еще не привычные к работе и попавшие сразу в такую переделку, окончательно вымотались. Надо останавливаться.

Одометры[10] показывают 18 километров, пройденных от базы. Открытое море позади нас, на расстоянии 14—15 километров. Пожалуй, можно спокойно заснуть. Спокойствие будет, конечно, относительным, но все же полтора десятка километров имеют какое-то значение.

Обычной заботой в арктическом санном путешествии является выбор места для лагеря. Палатка — единственное убежище от метели, ее следует беречь. Устанавливать ее надо прочно и тщательно, так как сильный порыв ветра может не только сорвать парусину с кольев, но и изодрать ее в клочья. Как правило, для лагеря выбирается участок с глубоким, утрамбованным ветром и смерзшимся снежным забоем. Тщательно натянутая палатка с кольями, на 35— 40 сантиметров вбитыми в такой снег, может выдержать любой шторм.

Хотелось бы и нам найти такой снежный покров. Но все наши поиски тщетны. Сказывается раннее зимнее время. Вокруг нас снег лежит тонким рыхлым слоем, не более 15 сантиметров глубины. Закрепить на нем палатку нельзя. Поэтому делаем что возможно — натягиваем ее между двух саней. Приходится располагать наше полотняное жилище боком к ветру, а не тыловой стороной, как это делается обычно, иначе ветер сдвинет сани. В таком виде прочность палатки не внушает уверенности, но что делать — другого выхода нет.