По нехоженой земле - [15]

Многое далось нам без особых хлопот. Большинство организаций, когда им становилась известной цель нашей экспедиции, с истинным вниманием относились к нашим требованиям и просьбам. Нередко их забота напоминала беспокойство матери, впервые отправляющей в школу своего ребенка. Таких заботливых матерей у нас оказалось немало. Мы были снабжены прекрасным оружием, боеприпасами, полушубками и валенками; моряки выделили нам хронометры, теодолиты и ряд приборов; научные институты не поскупились на аппаратуру; Академия наук дала библиотеку и ряд дефицитных приборов; один из лесных заводов в Архангельске отбирал выдержанный сухой лес и строил домик по нашему проекту; судоверфь делала шлюпку; хлебозавод в Ленинграде пек специально для нас нечерствеющие галеты; торговые организации подбирали лучшее из продуктов и материалов; крупные заводы нередко обременяли свои планы изготовлением мелких несерийных деталей, недостающих в нашем оборудовании.

Не всегда все сразу получалось удачным, зато все делалось с душой и искренним желанием помочь. Единственное, что от нас требовалось,— это рассказывать об Арктике и предстоящей экспедиции. Часто без такого рассказа нас не отпускал от себя руководитель учреждения, а еще чаще такой информацией мы должны были делиться и с самым рядовым исполнителем, оформлявшим в последней инстанции тот или иной наш заказ.

Ценность такого внимания общественности была тем более высока, что в нем не было какой-либо личной заинтересованности, кроме законного желания побольше узнать о целях экспедиции, кроме стремления помочь нам. Нечего и говорить, как это было далеко от рваческой практики капиталистических фирм, «помогающих» снаряжению подобных экспедиций. Такое внимание и помощь возможны только в стране социализма, где на работу каждого человека, если она идет на пользу родине, все смотрят, как на свою собственную. Нам охотно шли навстречу и помогали, потому что знали: мы взялись за большое, трудное дело, мы дали слово партии, правительству, всей нашей стране исследовать Северную Землю и вернуться из экспедиции с картой этой земли. Помогали так, как помогали и до этого и позднее другим экспедициям, отправляющимся в Арктику. Поэтому мы сравнительно легко справились с заготовкой снаряжения и получили все необходимое для своих будущих работ.

Если можно применить здесь выражение полярных моряков, то весь период подготовки экспедиции мы прошли «по чистой воде при благоприятных ветрах». Только на некоторых участках нам встречались «льды», но и их скоро разгонял благотворный советский ветер.

В такие «льды», например, мы попали при заготовке теплой одежды. Уже имевшиеся у нас полушубки, валенки, кожаные костюмы и сапоги были годны и необходимы для стационарных работ где-либо на полярной станции, а в нашей экспедиции — на базе, но они совершенно не годились для больших зимних переходов, которые предстояли нам в арктических условиях. И полушубки, и тулупы, и валенки для этого подходят так же мало, как и для бала, даже в том случае, если они записаны в качестве основной полярной спецодежды по нормам такого авторитетного учреждения, как Академия наук.

Мы нуждались в такой одежде, в которой месяцами могли бы оставаться на морозе, а во время метели не выгребали бы снег из-за пазухи, не вытряхивали бы его из обуви. Наша одежда должна была быть предельно теплой и легкой и в то же время не должна была стеснять движений и обмерзать во время метелей.

Какого-либо стандартного типа одежды полярного путешественника, несмотря на долгое время, прошедшее с первых экспедиций в полярные страны, не выработалось. И это понятно. Здесь сказывались и различный характер работ экспедиций, и материальные возможности, и личные вкусы, и даже национальность путешественника. Естественно, что для итальянца или австрийца, англичанина или американца, даже для шведа или норвежца полярные страны всегда были и будут страшнее, чем для русского или для представителя народов, населяющих приполярные континентальные области, привыкших к суровым зимам и сильным морозам. Описания экспедиций иностранных полярных исследователей показывают нам, что многие из них считали необходимым изобрести для путешествий все заново, начиная с одежды и кончая пони вместо собак. Поэтому стали «известны» штаны Амундсена, сани Пири, ботинки Свердрупа, печальной памяти пони англичан, с таким же «успехом» потом примененные немцами. Каждый кроил и шил по-своему, руководствуясь страхом перед «ледяной пустыней», собственной фантазией, внося в дело личные вкусы и привычки и зачастую желание выглядеть более «полярно», чтобы походить на корифеев исследования полярных стран. Поэтому полярных костюмов известно ровно столько, сколько мы знаем путешествий и путешественников, когда-либо писавших о своих экспедициях. Для охотников играть в «полярность» или во что бы то ни стало подражать знаменитостям имеются почти беспредельные возможности и неограниченный выбор, тем более, что изобретатели костюмов, как правило, говорят о достоинствах их и умалчивают о недостатках.

Наряду с многообразием «европейского» полярного костюма, не меняясь многие столетия, существует одежда народов Крайнего Севера. Она, безусловно, теплее, чем любой костюм самого прославленного путешественника. Это ее достоинство, которое в климатических условиях Арктики должно стоять на первом месте. Но эта одежда далеко не может претендовать на универсальность. Она хорошо приспособлена к хозяйственной деятельности и быту тех или иных народов, и если ее слепо копировать для применения в другой области деятельности человека, можно прийти к горькому разочарованию. Новичок, попавший на Крайний Север, видя перед собой одетого в меха ненца или эскимоса, невольно восхищается его одеждой. Однако попытка нарядиться по его образцу часто приводит к неожиданным конфузам. Человек, неумело надевший на себя эскимосский костюм, разинув от удивления рот, смотрит на свой голый живот и в то же время вынужден поддерживать руками беспрерывно сползающие штаны. Не в лучшем положении оказывается и тот, кто без сноровки обрядится в ненецкую малицу, совик и тобаки. Он теряет способность не только работать, а просто самостоятельно двигаться. Конфуз еще больше увеличивается, когда новичок видит, что ненец, сидящий на оленьей нарте, или эскимос, готовый к выходу на морские льды, чувствует себя в своей одежде свободно и легко.