По мостовой из звёзд - [23]

Та же жадность, которая заставляла умную и своенравную императрицу скупать сокровища искусства, не скупясь на золото. Жадность, превращавшаяся в величие в глазах истории…

— Жить через память других людей, или хотя бы убедить себя в том, что такая жизнь будет. И вот тут возникает идея. Если ты не можешь реализовать себя здесь, то почему-бы не реализовать свое бессмертие, создав нечто великое?

Тысячи всадников вздымали клубы пыли. Город за ними лежал в руинах. Там остались сотни обугленных трупов, еще недавно сражавшихся с именем господа на устах. Горстка, вставшая на пути орды — вера была их стержнем…

…Стержнем, дававшим им возможность с именем господа на устах сжигать дома неверных, забирать их жен и убивать мужей. Втаптывать в грязь детей на пути к святыням в недрах древнего города, жемчужины чужой пустыни. Кровавый крест, хранящий золото под страшным налетом…

— Или хотя бы что-то заметное. Конечно, тут присутствует баланс между тем, что у тебя есть сейчас, и тем, что ты хотел бы сотворить, реализуя себя. Кто-то больше направлен на вещи, которые он имеет сейчас. При этом такие люди наделяют их ценностью и распространяют идею ценности вещей среди себе подобных. Таким образом, они возвышают себя. Другие, наоборот, направлены на мысль, на идею…

Они стояли друг напротив друга. Крест, с прибитым к нему человеком. И костер, на котором те, кто считал себя его последователями, сжигали близкого ему по духу. Один говорил о мире внутри человека, другой показал величие мира вокруг. Оба гибли из-за страха. Страха тех, кто будет с их именами на устах плевать в им подобных…

— …на то, что воплотится в вещи спустя время, иногда большее жизни самого человека в разы. И те и другие так пытаются оправдать свое существование, сделать себя более ценным в глазах других.

— А ты?

— А я отличаюсь и от тех, и от других. Я всего лишь наблюдаю. Мне не нужна ценность. Да и… я ведь, вообще, не человек?

Ворон зашелся хриплым смехом.

Небесные владыки

С рассветом лучи Ярби проникли даже в узкие окна сруба, остановив свое движение на носу Саши. И он проснулся, при этом слишком резко повернулся и чуть не свалился с полатей. Спать там было непривычно. Ящерка, привычно дремавшая на груди, скользнула на лавку, недовольно затрещав.

— А ты вырос, друг, — сказал Саша, посмотрев на ящера, увеличившего в размере почти на четверть против прежнего.

Ящер согласно затрещал.

— Его кормят лучше, чем питаются сами — подметил Ворон.

Это было правдой. Для крестьян, насколько знал Саша, мясо всегда было довольно ценным. Но для Ласчи они его находили всегда.

Оглядевшись, мальчик вдруг понял, что нет Пана. Вчера ложился спать в этой же комнате, но теперь был где-то еще.

— Здесь все должны работать с самого утра, а сейчас почти полдень, — прервал размышления Ворон — Похоже, что завтрак ты проспал.

— Я думаю, голодными не останемся.

— Я о том, что тебе надо привыкать к местному режиму, ведь мы здесь надолго.

Саша спустился с лавки и стал одеваться. Пока одевался, обратил внимание на свои запасы одежды. Одни потрёпанные джинсы и такие же потрепанные трусы. Кроссовки. Кофта в рюкзаке. Пара чудом сохранившихся чистых носков. И всё. Футболки и той не было. Хорошо, что хозяин дома дал рубаху, какие носили все местные. Была бы Сашина воля, он бы менять футболку на местную рубаху не стал. Не то что неудобно, а непривычно. Хотя рубаха оказалась из хорошей, легкой ткани, с узорами на рукавах и широком вороте. Наверняка она стоила недешево по местным меркам, однако хозяин дома не пожалел ее для странного гостя. А может, Пан походатайствовал.

Звали хозяина дома Ярд. Это переводилось примерно как богатый, причем имелось ввиду «богатый душой». Ему это подходило как нельзя лучше. Широкий и жилистый, как и Пан, он был притом радушным, гостеприимным хозяином. И дом имел большой одноэтажный, но зато из трех комнат плюс сени. То есть, он был разделен на четыре части. Обычно все спали в комнате с печью, другая комната была гостевой, еще одна отведена под ремесленную мастерскую. Комната с расположенной в ней мастерской имела свой выход на улицу, где, под навесом, мастерская продолжалась.

Саша как раз думал заглянуть туда — из интереса. Но сначала надо было пробраться к печи… Ведь, здесь не было кухни и тем более столовой. Где, как не там, было искать пищу? И он прошел в сени, где натолкнулся на пятилетнего малыша. Ребенок, куда-то бежавший, остановился и принялся пристально изучать мальчика. Конечно, Саша выделялся на фоне черноволосых жителей. Он улыбнулся, проходя мимо малыша в главную комнату, и тот улыбнулся в ответ. А затем ребенок сорвался с места, выбежав на улицу. Наверное, спешил поделиться с такими же малышами своими впечатлениями о госте.

У печи хозяйничала жена Ярда — спокойная, плотная женщина. Она встретила его вопросами в духе — «Как спалось?» и они разговорились. Конечно, оказалось, что все давно позавтракали. Пан ушел куда-то в город, а Ярд работал в мастерской. Она накормила Сашу загодя оставленной кашей, а ящеру дала целую вяленую рыбу. Эти люди никогда не давали ящеру костей. У них ведь были аналоги собак — большие кошки, похожие на земных рысей. И вот их они кормили костями или той же кашей. Ящера так не кормили никогда — только мясом или рыбой.