По миру с барабаном - [2]

Спустя четверть века она все-таки дошла до меня, вот в таком виде – в виде его рукописи.

Стенгазета длиною в жизнь.

ДНЕВНИК БУДДИЙСКОГО МОНАХА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Орден Ниппондзан Мёходзи, монахом которого является автор, возник на территории Манчжурии благодаря японскому монаху – преподобному Нитидацу Фудзии, жившему в 1885—1985 годах. Орден был основан немногим позже Октябрьской социалистической революции, вылившейся в многолетнюю войну всех против всех внутри и вне России. Монахи Ниппондзан Мёходзи известны как одни из организаторов пацифистского движения, объединяющего людей самых разных национальностей и религий в «борьбе за мир». Это понятие, как и понятие миротворчества, имеет свой изначальный, евангельский контекст, в котором «блаженны миротворцы». Лишь в ХХ веке смысл этих слов был дискредитирован сначала советской пропагандой, а потом и международными СМИ, когда «борцы за мир» въезжали на танках в Венгрию, Чехословакию и Афганистан, а вооруженные «миротворцы» стали носить голубые каски с надписью «ООН». Но монахи ордена Ниппондзан Мёходзи верят, что миротворчество как безоружное, ненасильственное движение за мир – это сейчас главный способ практиковать истинное Учение Будды. Они считают себя также учениками великого индийского святого ХХ века – Махатмы Ганди, с которым был близок Фудзии-гурудзи[1], как стали называть Нитидацу Фудзии в Индии, где он вместе с Ганди боролся за бескровное освобождение этой страны от Британской империи.

Что такое буддизм? Каковы его исторические корни и нынешние цели? Какую линию буддийской преемственности наследует орден Ниппондзан Мёходзи? Вот в чем пытался разобраться молодой журналист, который, задавая эти и многие другие вопросы, неожиданно для себя принял буддийский постриг у непосредственного ученика Нитидацу Фудзии – японского монаха по имени Дзюнсэй Тэрасава, а в России, где он прожил долгое время, – просто Сэнсэй, или Учитель. Его ученики в 90-х годах совершили вместе с ним несколько путешествий – в Китай, Японию, Индию и Непал.

Записки, сделанные в тех странствиях, и есть «Дневник буддийского монаха», главный сюжет которого – духовный поиск юноши из московской преподавательской семьи, воспитанного в СССР и ищущего свое место в постсоветской действительности. Хотя теперь я смотрю на него несколько отстраненно, все же он – это по-прежнему я сам.

ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ ВЫПРЫГИВАЕТ ОДИН ИЗ СТА моя предыстория

Я стал монахом буддийского ордена вскоре после того, как в 1993 году двадцатилетним мальчишкой закончил факультет журналистики МГУ, успев поработать сотрудником экологической газеты «Спасение» и юмористического журнала «Крокодил».

Карьера складывалась неплохо, даже, можно сказать, удачно. Казалось бы, чего еще хотеть. Но уже с последних классов школы идет вторая, параллельная линия моей судьбы. Началось с листовки, которую я написал от руки печатными буквами и вывесил в школе в 1987 году. Это был протест против материализма и «да здравствует» Духу, определяющему бытие, и фантазерам, которые выше «рабов логики». Протест не метафизически тихий, а общественно громкий.

По случаю такого неслыханного в истории нашей советской спецшколы № 20 события было устроено собрание всех старшеклассников. Я стоял перед полным актовым залом и проповедовал свою веру. Призывал учиться не у взрослых, а у детей, ибо на самом деле они – наши отцы; ведь наших предков можно назвать «молодым человечеством», а значит, кто моложе, тот и старше. Увлеченный этим парадоксом, опровергавшим всякую логику и, тем не менее, совершенно несомненным, я интуитивно выразил глубочайшую суть всего Учения Будды, тогда еще ничего не зная о нем и даже не интересуясь им. Эта суть заключена в словах 15-й главы буддийского писания – Лотосовой сутры: «Отец – мал, дети – стары». Но мне еще предстоял долгий путь, прежде чем я встретил Лотосовую сутру…

В школе тогда, хоть и отчитали, и «разобрали» по-комсомольски, но в целом отнеслись по-человечески: все-таки уже началась перестройка. К тому же очень помогла поддержка преподавателя биологии – Григория Наумовича Штеренго, оказавшегося втайне религиозным человеком. Он не скрывал, что практикует йогу, которая в Советском Союзе не считалась крамолой, покуда оставалась видом физической гимнастики, но нам на уроках он очень осторожно, в завуалированном виде, рассказывал также о ее духовных аспектах. Так, неназванное, передалось мне Учение.

Следующей весной, в выпускном уже классе, я снова взорвался, на сей раз целой стенгазетой, которую мне доверили в качестве комсомольского поручения, после годового испытательного срока, выдержанного мной безо всяких «высовываний». Теперь уже у меня наболело от долгого молчания и еще более пробужденного наблюдения за школьной, да и в целом за общественной жизнью. Стенгазета вышла злая, особенно передовица, озаглавленная «Ненавижу». От веры, от чистого, мечтательного мальчика там почти ничего не осталось, больше было «антисоветчины», но, призванный комсомольской организацией школы к ответу и принужденный выйти из комсомола, я все же в качестве главной причины назвал веру в Бога, тогда – в Христа. И какое-то время я считал себя христианином, хотя крещения так и не принял. Просто я полагал, что каждый народ дает Духу свое имя на своем языке – а значит, это всего лишь по-русски Он называется Бог Христос.