По методу профессора Лозанова - [2]

— Ну и чем закончилась ваша история? — спросил Алексей Алексеевич.

— Невиновного человека суд приговорил к двенадцати годам. Правда, потом анонимка пришла и на судью. В общем, чудовищно все это — как легко замарать имя человека, как легко пишутся ложные доносы, и как легко их принимают на веру.

— Вот! Вот!

— Но, Алексей Алексеевич, все это квалифицировать, как убийство, нельзя.

— Нет, можно, Александр Иванович! — твердо проговорил Федин. — Заметьте — вы не знаете всех обстоятельств. Эти сволочи… Извините за резкость выражений. Но они действительно сволочи — те, кто клепал на Володю. Они ведь прекрасно знали, что он — человек нездоровый и немолод уже, и во время войны получил два тяжелых ранения и контузию. Заметьте, в каком он оказался жутком положении. В течение нескольких лет был вынужден все время оправдываться за грехи, которых не совершал. Испытание клеветой не то что человек, коллективы не выдерживают. Так что это самое настоящее убийство.

Крымов вздохнул:

— И все же повторяю: квалифицировать это как убийство нельзя.

— Выходит, это правда, — не спрашивая, а утверждая, сказал Федин, и в голосе его слышалось разочарование и усталость.

— Что вы имеете в виду?

— Антон говорил, что все это бессмысленно, что вы дело не заведете.

— А кто такой Антон?

— Наш общий друг с Мельниковым. Антон Михайлович Звягинцев. Значит, не заведете дела?

— Что касается убийства, то, естественно, нет.

— А клеветы?

«Так, — подумал Крымов, — пожалуй, самое трудное позади. Но, боже, какие разочарования ждут еще Алексея Алексеевича».

— Видите ли, существует одна тонкость, — сказал Крымов. — Дело о клевете может быть возбуждено по заявлению потерпевшего.

— Но он же умер! — не сдержавшись, крикнул Федин.

— Не волнуйтесь, Алексей Алексеевич. Наш закон предусматривает и такое: дело может быть возбуждено и без жалобы потерпевшего, при условии, что оно имеет особое общественное значение.

— А по-вашему оно не имеет?

— Я этого не говорил. Вы пришли за советом, и я стараюсь во всех аспектах разъяснить вам существо вопроса.

— Так, — медленно произносил Федин, поворачиваясь к Крымову. — Сколько, однако, у вас «если». Выходит, для вас доброе имя человека — пустой звук? Жизнь человека тоже пустой звук? Стыдно, товарищ следователь по особо важным делам! Мне за вас стыдно!

«Замечательный старик, — думал Крымов. — Бьет-то как больно и по самым незащищенным местам. Спасибо тебе большое, Шурыга».

Он улыбнулся Федину:

— Я ведь законник, Алексей Алексеевич. Я…

Но Федину аргументы его были не нужны:

— Анонимка, Александр Иванович, заметьте — социальное зло. Неужели не ясно? Это разбитые жизни! Это растление душ окружающих.

Он рывком вытащил из внутреннего кармана пиджака изрядно помятый листок бумаги:

— В конце концов, хочу обратить ваше внимание на то, что в одном из отчетов о заседании Политбюро ЦК КПСС говорилось о необходимости разоблачения клеветников.

— В годы войны вы, Алексей Алексеевич, наверняка были в действующей армии. Да?

— Был, несколько удивившись вопросу, ответил Федин.

— В танковых частях?

— Почему в танковых? В пехоте.

— Склонность у вас идти напролом. Я чувствую, что вы хорошо подготовились. Вопрос вне сомнения изучили досконально. Хотя в отчете с заседания Политбюро ЦК КПСС, на который вы ссылаетесь, речь шла и о необходимости разоблачения зажимщиков критики. Разве у нас перевелись начальники, которые в ответ на критику тебя со свету сживут? А ведь это тоже порождает анонимки.

— Берите, берите их под защиту.

— Да не беру я их под защиту. Хотя бы в силу профессии я обязан быть объективен. Почему вы считаете, что милиция, другие правоохранительные органы слепо должны вставать на чью-то сторону? Надо же сначала материалы изучить.

— Вот и изучайте!

— Не по адресу вы пришли, Алексей Алексеевич, — проговорил Крымов.

— Видимо, такого адреса вообще не существует?

— Существует. Где ваш покойный друг трудился?

— Он был начальником крупного строительного треста, который вел свои работы и у нас в стране, и за рубежом.

— Я имею в виду адрес его места работы.

— Вишневская улица.

— Ясно. Вам следует обратиться к прокурору того района, где расположен трест. — Крымов на мгновение задумался, достал с полки какой-то справочник, полистал. — Ну, вот — прокурор там Марат Николаевич Смирнов. — Александр Иванович что-то быстро писал на листке бумаги. — Вот вам его адрес и телефон.

— Вы его знаете?

— Да. Я когда-то работал под его началом. В прокуратуре.

— Я могу сослаться на вас?

Ох, как не любил этого Крымов. Сказал сухо, без всякого энтузиазма:

— В этом нет необходимости. Но если вам так проще, то сошлитесь.

— А что будет дальше?

— Прокурор тоже не сразу возбудит дело. Но он может истребовать материалы, еще раз все проверит. Только после этого и будет решать ваш вопрос.

— И вы все это считаете правильным?

— Меня, Алексей Алексеевич, по общественной линии иногда просят выступить на каком-нибудь предприятии. А там довольно часто спрашивают: веду ли я расследование по совести или по закону?

— Непростой вопрос, верно?

— Очень простой. По закону. Потому что закон и есть моя совесть. Закон, Алексей Алексеевич, основан и на теории и на огромной практике.