По метеоусловиям Таймыра - [36]

– Ладно, поинтересуюсь твоей протеже. А теперь давай отдохнём, завтра на зорьке вставать.

Солонецкий раскинул возле костра спальный мешок, подложил под голову рюкзак и лёг.

Ладов посидел, пока костёр не прогорел, потом последовал его примеру.

Сон не шёл.

Солонецкий думал о тундре.

Он думал о ней, как о живом существе, и, глядя на звёзды, обращался к ней и просил дать им дело, дать им охоту, чтобы разговор их не зашёл слишком далеко, не развёл бы их окончательно.

Ладов думал о жене Солонецкого, Ирочке Игнатьевой, и о том, что было давным-давно, когда они все учились на третьем курсе, жили с Солонецким в одной комнате в общежитии, и с Ирой познакомился Солонецкий на институтском вечере. К нему она и приходила, но говорила, улыбалась и не сводила глаз с него, Ладова. И всё же на пятом курсе свадьба была не у него, а у Солонецкого, а он был свидетелем и ставил свою подпись под актом о регистрации их брака. А через месяц сам стал женихом и рядом стояла Ниночка, которая ревела в день свадьбы Солонецкого…

После института они долго не встречались. Старались не встречаться. Не складывалось у Ладова в их семейной с Ниночкой жизни, и он с головой ушёл в работу, незаметно успокоился, а скоро успокоилась и жена, и, хотя не без мелких ссор, жили они неплохо. Но последние месяцы он всё чаще вспоминал Ирину…

Очнулся Ладов от голоса Солонецкого: «Пора».

Вылез из спальника, попрыгал, помахал руками, разгоняя кровь, и первым пошёл к скрадку. Скоро рядом с ним пристроился Солонецкий.

Помолчали, глядя на спокойную гладь озера, проявляющуюся в рассветных лучах.

Солонецкий вспомнил дочь, такой, как на фотографии двухлетней давности: угловатый подросток с большими синими глазами…

Ладов мысленно вернулся в утро, когда он собирался на самолёт. Жена ходила по комнате заспанная, растрёпанная и всё пыталась всунуть ему пару импортных галстуков «в подарок Юре». В конце концов она куда-то их затолкала. Он хотел спросить, носит ли Солонецкий теперь галстуки, все эти дни тот ходил в свитере, но не успел, Солонецкий вскинул ружьё и выстрелил.

– Собирать потом будем, – сказал он, перезаряжая ружьё. – Не спи, Саша.

Над озером, шелестя крыльями, заходила новая пара уток.

А дальше Ладов стрелял, уже ни о чём не думая, лишь остро сожалея, когда не попадал…

Это была последняя и очень уставшая стая, но об этом они догадались гораздо позже, а тогда торопливо стреляли, опьянённые азартом…

– Ну что, доволен охотой? – спросил Солонецкий, собирая добычу. – Кто-то из нас фартовый. Скорей всего, не я… А может, всё-таки я?.. Нет, пожалуй, я, – сказал он, в упор глядя на Ладова. И добавил: – А гусь выживет. Если на крыло встал – не пропадёт.

Глава 4

Вездеход ждал их на просеке.

Солонецкий забросил рюкзаки, устроился на сиденье, толкнул дремлющего водителя в плечо.

– Горазд же ты спать, Расторгуев. Так всё проспишь…

– Не, не просплю, – возразил тот и рванул с места.

Двигатель надсадно ревел, вездеход бросало от одной обочины к другой. Ладов, крепко вцепившись в сиденье, ждал, когда эта дорога закончится. Солонецкий смотрел вперёд, не обращая внимания на тряску и думая о том, что пришла пора принимать решения. Он уже не сомневался, что Ладов приехал проверять не только анонимку, целью его командировки было нечто иное, о чём по каким-то причинам тот не захотел говорить.

Пора самому переходить в нападение, решил Солонецкий и, когда вездеход выехал на дорогу, ведущую в посёлок, бросил Расторгуеву:

– Ко мне домой.

Поднимая снежные вихри, вездеход проскочил к коттеджам, остановился возле дома начальника строительства.

Солонецкий спрыгнул, подхватил рюкзаки.

Неторопливо вылез разбитый Ладов.

– Может, у тебя на сегодня другие планы? – для приличия, поинтересовался Солонецкий, стягивая в прихожей сапоги.

– Не лицемерь, – сказал Ладов. – Или всё ещё обижаешься?.. Устал я зверски.

– Чего же обижаться, из обиды шубу не сошьёшь.

– Тем паче…

Ладов устало опустился в кресло, закрыл глаза.

«Неужели Солонецкий догадывается? – думал он. – И вправе ли он сообщить о другой, главной цели командировки? Вверху вдруг усомнились в нужности строительства здесь, за полярным кругом, и он, Ладов, должен был внести ясность, на месте оценив состояние дел. Начальник главка, напутствуя Ладова, сказал о том, надо ли ставить Солонецкого в известность или нет, неопределённо. Но добавил, что утечка информации о возможной консервации стройки нежелательна… Хотя, с другой стороны, Солонецкий всё же начальник строительства… Вот и решай…»

Солонецкий вытряхнул из рюкзака уток, оценивающе окинул их взглядом.

– Вдвоём не справимся? – вопросительно произнёс он.

Ладов усмехнулся, потому что понял: тот давно уже всё решил и лишь предлагает ему принять участие в собственной инсценировке.

– Не справимся, – согласился он и пошёл в ванную.

Солонецкий набрал номер Турова.

– Сергей, твоя помощь нужна.

– Что стряслось? – заволновался тот.

– Полдюжины уток. Гость мой, сам знаешь, перья выдёргивать не умеет. Зайди к Кузьмину по дороге и Илью Герасимовича прихвати. Скажи, что у меня день ангела…

– А серьёзно?

– Могу я себе позволить быть несерьёзным?

– Хорошо, – после паузы сказал Туров.