По любви - [77]

Назарову выдали командировочные на такси. Но поскольку в городе были утренние будние пробки, он, сэкономив на проезде, поехал к этому оврагу электричкой. В перекинутой через плечо сумке у него лежали: фотоаппарат, диктофон, бутылка минералки и распечатка из Интернета со статьёй ещё одной жёлтой газетёнки о чудесах и загадках таинственного места.

Алексею Назарову было двадцать шесть. Жил он в Москве один в доставшейся по наследству от бабушки однокомнатной квартире на пятом этаже латаной-перелатаной хрущёвки в Щукине. Отец с матерью погибли в автокатастрофе, когда ему было пять лет. Его взяла под опеку бабушка. Он два года жил летом у бабушки с дедушкой в деревне, где на стареньком кладбище похоронили отца и мать. Часто бывал у них. Нарвёт букетик ромашек в поле. И побежит к маме на могилку. Отца было не так жалко. А вот маму жалел очень. Говорил с ней. Ответа только не было от неё. Бабушка с дедушкой имели много книг. Читали ему по очереди сказки и стихи. Алексею полюбились такие чтения. Поэтому и сам он привык много читать. Учиться в первый класс пошёл в школу-интернат. Учился хорошо. Потом, после девятого класса, был техникум. Служба в армии. После армии окончил Литературный институт. Сам писать книги не стал. Тягостно было изливать муки совести на бумагу. Пошёл в журналисты. На более хлебную работу. Словом, был обыкновенным современным городским молодым человеком, работающим в Москве, как многие в нынешние времена, почти по специальности.

Поначалу работа ему нравилась. В столице всегда что-нибудь происходило: кого-то сбивала машина. Кто-то выпадал из окна. Здесь метро встало. Там пожар. Крушение поезда, падение самолёта. Убийство. Угон. Кража. Изнасилование. Пиши – только успевай. Происшествий хватало, чтобы накропать о них необходимое количество знаков и получить за них свой гонорар.

Но он, проработав на происшествиях год, стал от этого уставать. Находиться все время там, где кровь, преступления и смерть, могут только особые люди. Алексей с уважением и пониманием относился к труду полицейских, которым по долгу службы приходилось заниматься такими делами, от которых у иного нормального человека волосы встанут дыбом. Но для обычного человека – это слишком тяжело.

Поэтому он был рад, когда заведующая отделом происшествий Виктория Николаевна Цирюлик предложила ему написать репортаж с места и сделать ставку в нём на элементы мистики. Был ещё вариант смотаться на пожар в торговом центре. Но, представив себе жуткую картину с обгоревшими людьми, с рвущимся в небо пламенем с чёрным дымом, пожирающим металл и пластик, он тут же согласился на овраг. А на пожар поехала Любаша Егорова, юная коллега по цеху.

Выйдя из утренней электрички на немноголюдной пригородной платформе за станцией Кубинка вслед за шаркающим стоптанными башмаками старичком с накинутым на плечи выгоревшим до желтизны полупустым старым рюкзаком, хранимым, видимо, годов с шестидесятых прошлого века, и за кучкой болтливых туристов с грозно возвышающимися над их головами объёмными моднявыми рюкзаками, он открыл карту и по навигатору в мобильном телефоне с опцией «пешком» стал искать деревню, неподалёку от которой находилось нужное ему место.

На подходе оказалось, что этот овраг располагался на другом берегу реки Москвы. А маршрут, обозначенный в навигаторе, обманывал доверчивых пользователей мобильного приложения! Вот и верь этим электронным картам! Пришлось раздеваться и переходить реку вброд. Благо здесь, на середине реки, возвышался могучий остров, разрывающий своим непобедимым брюхом реку. Перерезая это брюхо, с осыпавшимися ходами бобровых нор и поросшее густой сочно пахнувшей травой, бежала песчаными перекатами с волосами тины и гладкими, обточенными годами камнями на дне, переливалась на солнце прозрачная речная вода с лезущими под ноги пескарями и пугливыми голавлями, убегающими под взглядом чужака вниз по течению.

Он разулся, засучил брюки и по колено в самых глубоких местах перешёл на другой берег. На этой стороне реки в лесу было тихо и сыро. Пели птицы. Пищали подлетевшие знакомиться комары.

Алексей поднимался по крутому каменисто-известняковому склону вверх, хватаясь за гибкие прутья, вонзённые в землю слабыми корнями. Отталкивался руками от молодых деревьев. Продирался сквозь жгучую, стоящую стеной крапиву, огибал дружные кусты лещины. Он уже почти вскарабкался на первую ровную, расположенную параллельно руслу реки площадку, как вдруг позвонили из редакции:

– Назаров, ты далеко? – Виктория Николаевна хотела выяснить, сможет ли он вернуться и срочно выехать в Капотню. Ей нужны были оперативные материалы с очередного ЧП.

– Не успею. Я уже на месте. Далеко от Москвы.

Та бросила трубку.

Через глубокий овраг, заросший крапивой и кустами бузины, упало когда-то и лежало теперь мёртвым стволом толстое замшелое бревно. На дне самого оврага, спрятанный от глаз, в невысокой влажной траве бежал ручеёк, выглядывающий только на запрудках с коряжником.

Перепрыгнув через ручей в том месте, где склоны оврага были круче и расстояние между ними короче, Алексей наторённой кем-то тропинкой вышел к широкому, засеянному люцерной и горохом полю. Здесь, жужжа и неугомонно трудясь, по затейливым белым и фиолетовым цветкам хозяйничали толстые шмели и изящные желтосумые пчёлки. Порхали, пестрея своей легкокрылой красотой, разноцветные бабочки.