По колено в крови. Откровения эсэсовца - [30]
— Сейчас побежишь, — повторил роттенфюрер Хайзер.
И тут же крикнул:
— Беги!
И в тот же момент нажал на спуск.
Я доказал миру, что человек может, если потребуется, летать и без крыльев. Пробежал я от силы пару метров, потом, споткнувшись, пролетел через взорванную дверь позади лежавшего Понгратца. Поджав колени, я попытался укрыться, когда послышался крикХайзера:
— Патроны, твою мать! Патроны! Еще один рожок!
Вытащив из-за пояса рожок, я швырнул его Хайзеру.
Роттенфюрер, опершись о стену, чуть скрючился и открыл огонь, подставив себя под огонь и снайпера, и пулеметчиков. Расстреляв рожок, он каким-то образом очутился рядом со мной в крохотном пивном зальчике. Мы стали искать другой выход, но так и не нашли. Зато нашли лестницу, ведущую из кухни в кладовку. Хайзер предложил подняться несколькими этажами выше, чтобы оказаться на одном уровне с пулеметчиками.
Лестница вывела нас на чердак, но он был без окон. Неприятель понял, где мы, хотя и не знал точно. Поэтому и прошелся короткой очередью, продырявив дверь и стены пивного зала.
Теперь мы хоть и были в относительной безопасности, преимуществ это нам не дало никаких. Пришлось спуститься вниз. И, оказавшись там, мы услышали милый сердцу гул двигателя полугусеничного вездехода.
Мы всеми средствами пытались привлечь внимание экипажа, когда вездеход, проезжая мимо пивной, оказался под пулеметным огнем. Тогда стрелок вездехода, аккуратно развернув пулемет, без передышки стал палить по зданию гостиницы. Огонь французов смолк. Через люк выбрались трое членов экипажа. Мы с Хайзером наперебой стали кричать:
— Эй, 2-й полк СС! 2-й полк СС! На восточной стороне здания отеля снайпер!
Мотопехотинцы укрылись за бронированным капотом, и кто-то из них попытался связаться с водителем по переговорному устройству. Закончив говорить, он крикнул:
— Эй, вы! Пока оставайтесь на месте! Сейчас подойдет танк!
И верно, некоторое время спустя послышался характерный лязг гусениц «тигра IV». Танк, объехав стоявший вездеход, медленно повернул башню на восток. Сделав по восточной части отеля три-четыре выстрела, он замолк, потом распахнулся люк, и оттуда бодро выбрался командир машины. Он стал осматривать здание отеля в бинокль, а из задней дверцы вездехода стали понемногу выбираться бойцы.
«Тигр IV» превратил восточную часть здания гостиницы в груду развалин. Кроме того, его снаряды как ножом срезали почти все балконы и на западной стороне.
Командир танка посмотрел сначала на Хайзера, потом на меня, потом на тело Понгратца.
— Ваш? — спросил он.
— Да, наш, — ответил роттенфюрер Хайзер. — Там, в паре кварталов отсюда, еще двое.
Командир танка вызвал по радио санитарную машину для отправки убитых. Все же легче сознавать, что о твоих товарищах — Герихте, Штауффере и Понгратце — позаботятся.
Командир «тигра IV» продолжал что-то говорить в ларингофон, а после объявил нам, что всего в нескольких кварталах от нас находятся саперы из 2-го полка СС «Дас Райх». И предупредил их о нашем скором прибытии в сопровождении вездехода.
Мы добрались до надежно охраняемой площади, превращенной в госпиталь под открытым небом и пункт сбора раненых. Унтерштурмфюрер[9] из 2-го полка СС «Дас Райх» что-то объяснял собравшимся вокруг него саперам. Когда мы подошли, унтерштурмфюрер узнал Хайзера и велел включиться в их отряд. Офицер рассказал об обстреле западной части Франкошана британской артиллерией. Их орудия стояли на позициях у складских и других зданий вплотную к жилым кварталам и здорово поддали машинам из 7-й танковой, пытавшимся прорваться с запада. Наша задача — проникнуть к позициям англичан и нейтрализовать расчеты орудий с тем, чтобы обеспечить проход танкам герра генерала и продвигавшимся с севера войскам фон Рунштедта. Захват артиллерийских позиций исключит возможность обстрела и позволит пехоте вермахта занять восточные и северо-восточные сектора.
Наш отряд численностью примерно в 100 человек под командованием унтерштурмфюрера бодро двинулся вперед, подавляя по пути незначительные очаги сопротивления. Когда мы прибыли к складским помещениям, уже сгущались сумерки. Унтерштурмфюрер и его радист постоянно связывались с кем-то по «Петриксу», но я не слышал, о чем велись переговоры. Нам через сломанные стены были видны три или четыре 10-см орудия, установленные внутри помещений. Орудия вели огонь, посылали снаряд за снарядом.
Тут подбежал посыльный и объявил:
— Приказ унтерштурмфюрера: в полночь овладеваем позицией. С собой не брать ничего, кроме гранат и боеприпасов.
Дело в том, что, если ты обвешан фляжками и другим солдатским скарбом, бесшумно подобраться к противнику просто невозможно.
Нас разбили на 5 групп по 20 человек. Шарфюрер — командир нашей группы — переговорил о чем-то с посыльным и, отпустив его, подошел к нам.
— План таков, — начал он, — согласно данным нашей разведки постов боевого охранения у позиций не выставлено, но время от времени французы делают обход территории. Мы гранатами забрасываем 2 орудия, установленные в зернохранилище. Это примерно в 5—6 кварталах отсюда. Начиная с этой минуты все следует тщательно распланировать и подготовить. Выходим в 23.30. Но если выйдет так, что раньше появятся их патрули, тогда придется сразу же нейтрализовать орудия и расчеты. Вопросы есть?
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.