По горам и тундрам Чукотки. Экспедиция 1934-1935 гг. - [34]

Поэтому в пологе на ночь ставится возле эека и котла с бульоном «ачульхен» — железный тазик (раньше они делались деревянными), служащий ночным горшком. По мере надобности вечером и ночью хозяйка опоражнивает его, выливая содержимое «а два больших- куска плотного снега, стоящие в яранге рядом с входом в полог. Завтра при ловле оленей этот снег послужит приманкой: олени не получают соли и поэтому очень любят человеческую мочу. Так ничто не терялось в хозяйстве чукчей.

Перед сном все раздеваются. Меховые сапоги были сняты уже раньше, вывернуты и повешены для сушки на ремешках над эеком. В пологе так влажно и так ничтожен источник тепла, что одежда сохнет очень медленно, и за ночь повешенные вещи не просыхают, а лишь становятся из мокрых влажными. Поэтому, чукчи сушат обычно только свои коротенькие меховые сапоги и меховые чулки, а остальную одежду лишь тщательно очищают от снега, когда входят в полог. Из-за того, что обувь плохо просушена, у "чукчей часто зимой мерзнут ноги.

Мужчины на ночь снимают кухлянки и штаны, а женщины свои меховые комбинезоны — «керкер» и ложатся спать совершенно голые, прикрывшись всей этой одеждой. Постели не надо, потому что пол состоит из двух слоев оленьих шкур, и единственная щель под входной дверью тщательно закрыта. Иногда, впрочем, подстилают специальные шкуры для спанья.

В других семьях оленеводов, как мне рассказывали, мужчины надевают на ночь мехом внутрь свои внешние брюки и кухлянки и таким образом сушат их.

Ночью температура внутри полога у оленеводов не высока, а в эту ночь, когда дул неистовый ветер, вероятно, была близка к нулю. Максимума она достигает вечером; когда вносят чайник и котел, но, вероятно, никогда не бывает выше 20–25°.

Гораздо сильнее колебания температуры в пологах у прибрежных чукчей, где, по измерениям доктора полярной станции мыса Шмидта, температура вечером достигает +40°, а ночью падает до +10°. У прибрежных чукчей гораздо больше жира, и они одновременно зажигают три — эека, которые даже служат и для приготовления пищи.

Хорошо спать в пологе, когда буря свистит, снег метет по яранге и ветер непрерывно хлопает шкурами. Хозяйка еще некоторое время не тушила эек, чтобы просушить обувь, он горит ровно, без копоти. При его свете видны полуприкрытые мехами тела, сплошь устилающие пол. Чьи-то голые плечи — в одной стороне, чьи-то ноги уже легли на котел с бульоном возле моей головы. Раздается разнообразный храп, вторящий пурге.

Утром слышно то же шипение пурги. Все поднимаются лениво; сегодня в виде исключения хозяйка не будет снимать полога (потому что его нельзя выбить. Эта операция выполняется чукотской женщиной каждый день; полог снимается, выворачивается и выбивается большими выбивалками, вырезанными из оленьего рога или дерева. Выбивание продолжается несколько часов и имеет целью удалить иней, осевший от дыхания на внутренней стороне шкур.

Утренняя еда скучная — немного холодного мяса и чай, конечно, без всякой приправы. После чая я пробую выйти. В яранге все засыпано снегом, и, когда я ищу кухлянку, оставленную здесь вечером, я вижу несколько меховых кучек, трогаю одну из" них ч- она шевелится, соседняя тоже: это собаки, которые прячутся от пурги в ярангу. Собаки маленькие, жалкие, худые. При таком суровом хозяйстве им не остается никаких отбросов, никаких костей. В быту оленеводов они совершенно не нужны— это не ездовые и не пастушеские собаки, они не умеют охранять стада. Но они выполняют более важные обязанности: охраняют от злых духов, а если злые духи слишком могущественны, то собак убивают, как искупительную жертву.

Но эти магические защитники, которые казалось бы должны были пользоваться большим почетом, влачат самое жалкое существование.

Выглянуть на улицу нетрудно — надо только приподнять шкуру, которая закрывает вход. Стоит высунуть голову, как понимаешь, что прогулка не доставит никакого удовольствия. Мы стоим почти на вершине увала, высотой метров до двухсот над Чаунской равниной, и воздух, который мощной волной перекатывается с юга через Анадырское плато, низвергается по нашему склону с буйной силой. У меня нет анемометра, но скорость ветра, вероятно, не менее 30 метров в секунду — не только идти, но даже стоять трудно. Воздух наполнен мчащимся колючим снегом, но поток этой поземки, вероятно, не очень толстый — сквозь него видно солнце.

После короткой прогулки между ярангами я забираюсь обратно в полог. Можно заняться записями в дневнике, а потом проверить свой чукотский словарь.

Чукотский, или, как еще его называют, луораветланский, язык очень труден для изучения. Он относится к так называемым включающим (инкорпорирующим) языкам.

В нем, как писал лучший знаток этого языка покойный профессор В. Тан-Богораз, «сливаются вместе несколько корней. Одна слитная форма включается в другую слитную форму, составляя как бы морфологический сгусток, и все обрастает префиксами и суффиксами, образуя в свою очередь новые грамматические формы от целого сгустка». А так как при этом. от сливающихся корней часто остается только одна буква, то слитное слово надо заучивать заново.