По Европе - [46]

Криспи делал последний ход.

Он соблазнял даже воинскими почестями, чтобы папа только сделал первый шаг.

Ватикан даже не заметил мирных маневров Криспи.

«Военная непогода».

И по случаю «tempestatis bellicae»[62] коронование папы произошло в Сикстинской капелле, в присутствии князей церкви, послов иностранных дворов при римской курии и немногих избранных высокопоставленных лиц.

Папа Лев XIII, по случаю «военной непогоды», заочно послал благословение «своему городу» и благословил «весь мир» из своей Сикстинской капеллы.

Выстроенные лицом к собору св. Петра в парадной форме, приготовившиеся отдавать почести батальоны так и простояли, не сделав ни одного артикула ружьём, перед пустым балконом.

На балконе никого не появилось.

Положение было тягостное и не умное.

Пришли первыми чествовать, а к ним даже не вышли.

Криспи, вероятно, в этот день чувствовал себя преотвратительно.

Хуже его в Риме чувствовал себя только один человек: выгнанный за «бестактность» участковый пристав квартала Борга.

Такими мелкими и ничтожными обстоятельствами сопровождалось 25 лет тому назад восшествие на престол одного из величайших пап, какого только видела римская церковь.

IV

Рим проснулся под проливным дождём.

— Слава Богу! — сказал мне итальянец-патер, с которым я успел подружиться, чтоб он меня протаскивал «где лучше видно», — само Небо покровительствует триумфу святого отца!

— Таким дождём-то?

— Сумасшедшие собирались устроить демонстрацию перед собором святого Петра и омрачить юбилей святого отца. Само Небо разрушило их планы. Пусть явятся под таким дождём.

Площадь святого Петра была перегорожена во всю длину солдатами.

Полицейские, в два ряда, осматривали билеты и пропускали поодиночке.

Происходило что-то странное.

У всех одинаковые билеты.

Но полицейский долго рассматривает, читает, — словно ищет каких-то условных знаков.

Одних пропускает. Других останавливает:

— Нельзя.

И сколько ни спорьте, — перед вами двойная живая стена из полицейских, за ней четверная стена из солдат.

Я не могу утверждать, выдавались ли билеты, могущие попасть в сомнительные руки, с особыми знаками, сами ли полицейские с полицейской психологией выбирали таких, которые «хоть и не демонстранты, но могут быть демонстрантами».

Но происходило что-то странное и таинственное.

Едва где-нибудь скоплялась кучка людей, — на них, словно ненароком, маршировал взвод солдат, и маршировал до тех пор, пока отступавшая кучка не рассеивалась окончательно.

Но с неба лило как из ведра. Ни о какой демонстрации не могло быть и речи.

И все эти военные экзерцисы проделывались просто-напросто над злосчастными иностранцами с Бедекерами и огромными биноклями бегавшими по лужам, по колено в воде, по самой большой площади в мире.

Храм Петра с восьми часов был полон народом.

Приглашения предлагали быть во фраках.

Иностранцы с Бедекерами, с биноклями, — даже с фотографическими аппаратами! — были оттёрты назад и тоскливо бродили на цыпочках, стараясь что-нибудь рассмотреть через море голов.

Впереди плотно сбились одетые во всё чёрное дамы, мужчины во фраках, в чёрных сюртуках. Слышался только итальянский говор.

Это «populus Romanus» стоял по пути триумфального шествия.

Толпа, как южная толпа, была настроена шумно и весело.

Когда в куполах вспыхнуло электричество и осветило пурпур, которым одеты колонны и стены на пути триумфального шествия, — толпа приветствовала это громким, радостным:

— А-а-а-а!

То там, то здесь вспыхивали крики:

— Evviva papa il re!

«Да здравствует папа-король».

Трещал гром аплодисментов.

Но весь собор сдерживал эти преждевременные восторги дружным:

— Тсс…

Волнение и тревога охватывали всех.

Папская месса была назначена в 10 часов.

Одиннадцать… Половина двенадцатого…

— Сможет ли сегодня появиться триумфатор-папа? Льву XIII, как раз накануне, 2-го марта, исполнилось 93 года.

Для своих лет он крепок и здоров.

Как другой великий старец, у нас, в России, он избрал предметом для своих шуток медицину.

Профессор Лаппони, который дежурит при нём неотлучно, несчастный мученик папского остроумия. Папа не может его видеть без улыбки. И преследует шутками на каждом шагу.

После какой-нибудь утомительной церемонии, на которой профессор «советовал бы его святейшеству лучше не присутствовать», девяностотрёхлетний старик, утомлённый, разбитый, вернувшись в свои комнаты, требует, чтоб к нему позвали «почтенного профессора Лаппони».

Только для того, чтобы сказать ему:

— Как видите, снова были правы мы, а не вы. Мы чувствуем себя великолепно.

Недавно, принимая какое-то большое посольство, папа должен был произнести речь.

Профессор Лаппони снабдил его пастилками, чтобы принять, когда утомится голова.

Папа начал свою речь.

В середине, когда пора уже была принять пастилки, Лаппони начал кашлять, чтобы обратить на себя внимание папы и напомнить о лекарстве.

Пала остановился и приказал подозвать Лаппони.

— Мы заметили, что вы кашляете! Не угодно ли вам принять вот этих пастилок?

И после церемонии очень довольный, что поставил профессора в такое положение, он заметил:

— Вы видите, мы ещё можем резвиться как юноша?

В 92 года!

На днях папа, во время торжественного приёма, зацепился за складку ковра и пошатнулся.