По эту сторону зла - [35]

Однако все остальное прошло отлично. В перерыве Пауль, как и обещал, представил ее Фрейду. А дальше все пошло как по маслу — великий врачеватель женщин Зигмунд Фрейд, как любой другой мужчина, не смог устоять против чар неотразимой Лу Саломе. Он пригласил ее приехать к нему в Вену, чтобы из первых рук получить уроки психоанализа. Лу была очарована Фрейдом не меньше, чем он ею. Она была готова отправиться к нему в Вену хоть завтра, но перед нею возникла новая мучительная проблема, которую нужно было решать неотложно. Это был вопрос жизни и смерти.

Лу

Правда, вопрос жизни и смерти не ее, а поэта Райнера Мария Рильке. Но она несла ответственность за его судьбу, добровольно взвалив на себя эту ответственность пятнадцать лет назад, когда подобрала его, совсем юного несмышленыша, и сделала своим рабом на всю жизнь.

Прошли годы с тех пор, как Лу его бросила посреди дороги — да-да, именно бросила — внезапно, без предупреждения, одним взмахом руки, как слепого котенка, поскольку всегда считала, что бросать нужно с размаху, не мямлить, не тянуть резину, а решительно и бесповоротно. Лу договорилась об этом еще с Фридрихом, тогда, в Таутенбурге, и они прекрасно сформулировали это решение: «Падающего толкни». Теперь эти слова приписывают только Фридриху — кто-то возмущается, кто-то восхищается, но только Фридрихом, а о ней забыли. Но она им еще напомнит о себе, еще посмеется над теми, кто возмущается, и над теми, кто восхищается.

Последнее время Райнер опять начал терзать ее жалобными письмами. За эти годы он много раз впадал в отчаяние и умолял принять его обратно, но Лу была тверда и непреклонна. Его последнее письмо просто приставило ей нож к горлу:

«Если бы мы могли встретиться хоть ненадолго, дорогая Лу, — это моя единственная надежда. Без тебя я не существую. Я часто говорю себе, что связан с человечеством только через тебя, оно видится мне через тебя, оно дышится мне через тебя, без тебя оно меня не замечает и ничего обо мне не ведает».

Лу увидела в этом письме не только жалобу, но и угрозу — в одно прекрасное утро Райнер приползет к ее дому и ляжет ничком на ее пороге. Ей только этого недоставало! Стало ясно, что нужно срочно принимать меры. Она отставила на время мечту о психоанализе и начала обдумывать сложный хитроумный план по спасению себя от Райнера. Такой план мог созреть только в гениальной голове Лу Андреас фон Саломе.

Хорошо бы бедного Райнера как-нибудь прикончить, но даже ее жесткость такой крайности не допускала. Значит, избавиться от Райнера, оставив его в живых, можно только одним способом — пресечь его жалобы на то, что его никто не замечает и никто ничего о нем не ведает. Другими словами — сделать его знаменитым.

Идея была Лу ясна, но детальную технику выполнения ее нужно было еще разработать: сделать романтического поэта знаменитым вряд ли простая задача. И Лу начала действовать. Она нашла берлинское издательство «Инзель Бюхерай» («Библиотечный остров»), которое намеревалось выпустить в свет поэтический сборник неизданных или малоизвестных произведений немецких авторов. Отлично, в самый раз! Только нужно спешить — времени осталось немного. Сейчас конец октября, а последняя дата для предоставления рукописей в издательство 1 декабря 1911 года.

Первым делом нужно было связаться с Райнером, а это совсем не так просто — он, как блуждающая звезда или как бездомный пес, вечно бродил от одной дамы к другой. Лу отправила ему телеграмму, назначив телефонный разговор на семь часов вечера через день. Напрасно прождав на телефонной станции почти час, она поняла, что он ее телеграмму не получил. Тогда она пустилась во все тяжкие, послав телеграммы по адресам всех известных ей дам Райнера. И добилась своего — на четвертый день он явился на переговорную.

— Лу! — с ходу закричал он в трубку, не слушая ее, — ты меня ищешь? Ты хочешь со мной встретиться? Как я рад!

— Перестань радоваться и послушай меня. У тебя есть неопубликованные стихи?

— Неопубликованные стихи? — удивился Райнер. — Как раз нет. Ты же знаешь, я летом издал новую книгу.

— А что-нибудь старое неопубликованное есть?

— Вряд ли, ты же знаешь, я все сразу стараюсь напечатать. А зачем тебе?

— Потом объясню, Но если старого нет, может, ты срочно что-нибудь напишешь?

— Я — срочно? Ты же знаешь, я пишу только, когда на меня накатывает. А сейчас я пуст как выжатый лимон.

— Тогда постарайся вспомнить что-нибудь старое, что ты так и не отправил в печать. И поскорей, мне очень нужно.

— И для этого ты меня так срочно искала? А я-то вообразил!

— А ты не воображай, а вспоминай, вспоминай! И как только вспомнишь, сразу вызывай меня на переговорную.

Лу сердито повесила трубку, и сама стала рыться в памяти — чутье подсказывало ей, что там непременно найдется позабытый стишок. И стишок нашелся, и даже не стишок, а целая поэма. Ее название всплыло в памяти Лу во сне, постепенно — сначала фамилия Рильке почему-то начала двоиться, один Рильке вверху, а другой внизу. Потом при той, что внизу, возникло имя Кристоф, а вовсе не Райнер Мария. И наконец — ура! Вспомнила! «Корнет Кристоф Рильке». Чем этот корнет отличился, она не имела представления, но это не существенно. Существенно было то, что поэма не публиковалась. Хотя… она была однажды напечатана в каком-то захолустном журнальчике. Но кто об этом знает?