По эту сторону стаи - [3]

   А ежевика, и муравей, и всё прочее - это те штуки, что будут водить её кругами и так и не дадут приблизиться к поместью. Опека владетеля.

   "Ну уж нет, дудки!" - думает Долорес, решительно стряхивает ягоды в траву и идёт дальше.

   Дальше хуже. Дальше есть сетчатый забор, украшенный табличкой "Не пересекать. Частное владение" - и страх, страх, страх. Страх, переходящий в панический ужас. "Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с тобою..." - она читает молитву, но на середине сбивается, хотя молитва совсем простенькая - и начинает заново, раз за разом.

   Долорес не обращает внимания на кошмарные видения, она до жути боится увидеть дом. Боится - и одновременно хочет, словно её тянет туда магнитом. Хочет убедиться, что с её головой всё в порядке, что права она, а не доктор Чейз и не куча других докторов, которые непременно ожидают её в будущем, если так или иначе не положить этому конец.

   Если там окажется дом, Долорес побежит прочь, что было силы.

   Или нет.

   Не побежит.

   Недаром говорят, что люди, побывавшие в Волшебной Стране, всю жизнь хотят вернуться туда снова.

   Да вот только до неё внезапно доходит, что "Волшебная Страна" совсем не означает "чудесная и замечательная". Как раз напротив. Просто очарованный замок не отпускает хоть раз попавших в его ловушку...

   Она продвигается всё глубже и глубже в лес. Наконец, впереди начинает светлеть, а потом из-за деревьев показывается кованая ограда, за которой виднеются заросшие развалины. Последний рубеж. Сейчас Долорес минует этот чёртов ведьмин круг, а там - была не была. Долорес тянет на себя створку ворот и та неожиданно легко поддаётся.

   Она подходит ближе. Камни фундамента такие настоящие, совсем не похожие на обманку, и в воздухе, кажется, пахнет гарью и чем-то ещё. Свежей травой? Летним полднем?

   "Моё поместье, Близзард-Холл", - звучит в голове равнодушный голос хозяйки. Будто всё это происходило вчера.

   Быть может, надо сказать это вслух - и тогда опека сдастся?

   - Близзард-Холл, - срывающимся голосом говорит она... и ничего не происходит.

   - Ядвига Близзард. Мадам наместница, - Долорес понимает, что похожа на воришку-неудачника, пытающегося наугад подобрать код к сейфу.

   Создатель, что сказать ещё? "Радуйся, Мария, благодати полная..." - помимо воли шепчут губы. Что сказать ещё? Может быть, вовсе не леди Ядвига? Той зимой они ушли, потому что опека исчезла, значит, с хозяйкой что-то случилось?

   - Милорд Эдвард? Милорд наместник? Мистер Монфор? - с заново вспыхнувшей надеждой принимается бормотать Долорес.

   Нет. Всё не то.

   Долорес пальцами проводит по остаткам стены, берёт в руку камень. И это остатки стены, камень, и ничего больше - и они не торопятся волшебным образом превратиться в Тот Самый Дом.

   На пальцах остаётся только копоть давнего пожара. Значит, всё-таки иллюзия? Подмена... как там сказал Чейз? Реальной жизни страшными сказками?

   А как же тогда опека владетеля? Самовнушение, страх, призванный подавить пережитое унижение?

   К чёрту!

   Ко все чертям преисподней!!

   Над руинами колышется марево. Где-то жужжат невидимые шмели, и Долорес замечает их только тогда, когда чашечки цветов шевелятся, пропуская мохнатое тельце. Невдалеке, рядом с провалом, который когда-то был стрельчатым окном, в траве виднеется что-то яркое. Она подходит и нагибается, раздвигая листья.

   Клубника. Крупная и, наверное, сладкая, сгибающаяся до самой земли на тонких черешках.

   Долорес падает в траву, пальцами сжимая закопченный камень, и разражается плачем. Этот камень в её руке - словно последнее, что связывает её с землёй, с полднем, шмелями, и кроваво-красными ягодами, которые некому сорвать.

   - Ядвига Близзард. Ядвига Близзард-Монфор. Пани Ядвига, - повторяет она, как заведённая, в ужасе понимая, что не помнит, или не знает девичью фамилию хозяйки - возможно, это недостающее звено и есть ключ?

   Ключ к чему, чёрт подери?! К двери, ведущей к смерти? К рабству? К боли? А может быть... не имена хозяев?

   - Леди Легран? - на всякий случай спрашивает она развалины, называя ещё одно имя из той, другой жизни. Словно надеется, что груда камней сжалится и заговорит.

   Положить этому конец, во что бы то ни стало. Любой ценой.

   Тяжёлые клубничины чуть пружинят под ветром, склоняясь к земле - там, возле закопченной стены. Долорес нагибается и срывает ягоду. Сладкая мякоть еле ощутимо отдаёт металлом.

   "В Шотландию, Близзард?" - "В Шотландию, Легран", - слышится ей. Оттуда, из прошлого... Будь проклята Шотландия!

   Долорес разжимает пальцы: на ладони камешек, чёрный, как головешка. Она бережно кладёт его в карман. Обо всём остальном она подумает позже.

   - В Шотландию, - говорит Долорес.

   - В этих газетах сплошное надувательство... Обман и шарлатанство... - Долорес входит в подъезд в обнимку с пачкой газет - и, конечно, натыкается на миссис Муни, которая вместе со своей тележкой целенаправленно минует лифт и ползёт к лестнице. - Хочешь подыскать работу получше, девочка?

   - Да, миссис Муни, - Долорес отбирает у старухи тележку, набитую всякой всячиной, скорее всего, найденной на помойке. - Почему вы не едете в лифте?