По джунглям Конго - [13]

В составе отряда произошли изменения: к нам прибыли петрограф Олег Богатиков и техник-геолог и переводчик Евгений Уваров, заменивший заболевшего Славу Зверева.

Как-то вечером, когда мы отдыхали на веранде после трудного маршрута, пришла группа мужчин и попросила показать алмазы. Охотно показываем, предлагаем посмотреть алмазы под лупой. Рассматривая, конголезцы восхищаются их диковинным блеском, какой-то особенной чистотой.

Через несколько дней мы переехали на новую стоянку к реке Лесо, расположенную в десяти километрах от Комоно. Для окончания работ в Комоно остались Габриель Нгуака и Евгений Уваров.

Однажды, описывая горные выработки по реке Лесо, увидел, как шестилетняя дочь одного из рабочих подошла к канаве с водой и стала ловить корзиной лягушек. Поймав несколько штук, завернула каждую листом и бросила в костер. Минут через десять лягушки были готовы, и девочка с аппетитом стала есть их, посматривая на меня озорными глазенками. Искусство собирать постигается жителями лесов с детских лет.

От реки Лесо я пошел по старой грунтовой автомобильной дороге на реку Банголо. Я знал, что шесть лет назад по ней ездили французские геологи. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что дорога заросла высокими, толщиной до 15 сантиметров деревьями музанга (листья этих деревьев собраны в многочисленные зонтики-колпачки, будто сделанные руками человека). Одно из удивительных свойств влажных экваториальных лесов — быстрое зарастание вырубок. В тот день мне так и не удалось добраться до реки Банголо.

К исходу второго дня нашего пребывания на Лесо неожиданно появился Габриель и сообщил:

— Месье Эжен боку маляд (Женя сильно болен).

— Но что могло случиться со здоровым человеком за два дня? — недоумевал я.

— У него аппендицит. Его отвезли в Сибити и сделали операцию, — пояснил Габриель.

— Надо же такому случиться, — сокрушались мы.

На другой день (это было 26 августа) садимся в газик и мчимся в Сибити. Заходим в палату. Женя, бледный и слабый, радостно улыбнулся. И тихим голосом стал рассказывать.

— Да, ребята, — заговорил он, — и дома-то болеть скверно, а на чужбине — вдвойне хуже. И главное, во время приступа, когда я подумал, что мне конец, и прощался с жизнью, никого из вас не было рядом! Не с кем было обмолвиться словом. А мне так хотелось услышать родную речь. На другой день после операции, — продолжал Женя, — я выглянул в окно и увидел странное дерево. Его ствол был как у всех деревьев. А вот безлистная, странно ветвящаяся крона показалась гигантскими щупальцами спрута, ползущими в окно, чтоб меня задушить…[11] И мне стало как-то не по себе. Мысленно перенесся в родное Подмосковье, вспомнил наши светлые, радостные леса, открытые поляны и почувствовал облегчение. Ваш приход, ребята, — бальзам для меня. У меня поднялось настроение, и я почувствовал себя намного лучше.

Нельзя было не согласиться с Женей, что болеть вдали от Родины, да еще одному, без товарищей, очень плохо.

Перед нашим уходом Женя сказал: — Когда меня выпишут из больницы, в Пуэнт-Нуар не поеду, останусь с вами. Между тем из Пуэнт-Нуара к больному Евгению Уварову прибыл наш врач Нина Ивановна Федотова. Осмотрев больного, она сказала: «Чтобы окончательно поправиться, ему некоторое время надо побыть в Пуэнт-Нуаре, около океана». Ну что ж, врачу виднее. В то утро, когда провожали Уварова в Пуэнт-Нуар, я обнаружил на пальце руки небольшой нарыв. Он неприятно зудел.

— С чего бы это? — удивился я. Обратился к врачу.

— Это у вас заболевание, которое по местному называется «шик», — сказала Нина Ивановна. Возбудитель болезни — земляная блоха. Она проникает под кожу и откладывает яйца, из которых возникают личинки. Нарыв сопровождается зудом, в чем вы, вероятно, убедились.

Подошел Франсуа и предложил сделать операцию. Я согласился. Франсуа принес заостренную палочку, расковырял нарыв и извлек из-под кожи белый комочек личинок величиной с просяное зерно.

— А теперь, — сказала Нина Ивановна, — смажьте ранку йодом, и от вашего нарыва не останется никакого следа.

Чаще подобные нарывы возникали у нас на пальцах ног. Но мы уже не волновались, ибо знали, как от них легко избавляться.

Реже поражал нас тропический миаз — болезнь, вызываемая личинками мух. Мухи откладывают в почву яйца, из которых образуются личинки. Личинки активно проникают в кожу человека и животных. На коже возникает нечто вроде фурункула с отверстием, ведущим в полость, в которой находятся личинки. Недели через две личинки достигают полутора сантиметров длины. Свищ надо смазывать вазелиновым маслом. Из-за недостатка воздуха, личинки высовывают конец тела с дыхательными отверстиями наружу. Их надо извлечь пинцетом, после чего быстро наступает выздоровление.

В Конго нас подстерегала еще одна болезнь — тропическая малярия. Вначале никто из нас даже не предполагал, что может заболеть ею. Мы регулярно глотали хлорахин и были уверены в том, что никакие анофелесы нам не страшны. Но не тут-то было. Некоторые мои коллеги все же заболели малярией.

У меня тропическая лихорадка началась уже в Москве. Сначала я подумал, что простудился или загрипповал. Но врачи сразу же определили малярию и тут же отправили меня в больницу, где недели через две меня поставили на ноги.