По дороге в завтра - [25]

— Мы всю жизнь одни жили в степи, — заявил старик.

Тогда Денисов сказал:

— Неужели здесь мало места?

Истомин не мог удержаться от улыбки:

— Готовься, комиссар, к войне.

Снова заговорил старик. И его заинтересованно слушали трактористы.

— Еще скажу, — начал он. — Я видел сон. Бараны услышали шум машин. Собрались на совет. «Все уйдем из степи, — решили бараны… — Не может жить рядом баран и трактор».

Парни расхохотались.

— Вам смешно! — рассердился Турманбаев. — Как же? Говорит глупый старый человек. — Он вскочил на лошадь и, со злостью ударив ее кнутом, помчался от берега.

— Что с ним? — с тревогой спросил Денисов молодого казаха.

— Тактан очень обиделся, — ответил казах, подошел к лошади, взял ее за повод. — О, он очень хороший человек. Когда я еще был совсем маленьким, Тактан позволял мне пасти баранов. И вот я стал чабаном. Тактан — мудрый человек. Он может сказать, когда пойдет дождь, и зимой знает, какие летом будут травы. Но Тактан гордый и упрямый человек.

Молодой казах тоже ускакал.

— Нехорошо получилось, — сказал расстроенный Денисов.

— Полно-те, поделим как-нибудь степь, — ответил Истомин.

2

Полуденное солнце застало директора совхоза далеко от Тобола. Истомин осматривал массивы… Вот он велел остановить машину. Впереди, на залитой солнцем равнине, мелькнули белые впадины.

— Мираж, — высказал догадку Букреев.

Семен Михайлович с сомнением покачал головой:

— Скорее всего печальная действительность.

Михаил протер тряпкой ветровое стекло.

— Гони дальше! — распорядился Истомин. Но спустя несколько минут он проворчал, не поворачиваясь к шоферу: — Куда гонишь? Не на свадьбу едем!

Солончаки! Те самые плешины, которых так опасался… Он каждый раз останавливал машину и огорченно тряс головой, когда встречалась покрытая соляной изморозью, будто выстриженная лишаем, земля.

— Ничего живого, ничего живого, — повторял Семен Михайлович, вглядываясь в солончаковые пятна.

Наконец солончаки стали встречаться реже, а скоро и совсем исчезли. Снова, насколько хватал глаз, расстилалась густая трава.

Но Истомин по-прежнему пытливо и с опаской поглядывал по сторонам.

— Может быть, после дождей соль растает, — высказал предположение Букреев, которому очень хотелось утешить директора.

— В море-то дождь падает? — спросил Истомин.

— Случается.

— Случается? А оно все равно соленое… Мертвая земля! — Директор покачал головой. — Эх, Истомин, Истомин, массивы тебе подсунули, как есть Тришкин кафтан. — Он зло выругался.

Вернувшись на усадьбу, Истомин увидел толпу возбужденных новоселов. Старый чабан Турманбаев верхом на лошади загонял с другого берега в Тобол овец.

— Что вы делаете?

— Мы же берем из реки воду для кухни! — кричали старику новоселы.

Тот угрюмо отвечал:

— Мой река, мой степь…

Несколько парней вскочили на плот, направили его к противоположному берегу. Денисов вернул их. Он не сомневался, что чабан нарочно подогнал к усадьбе отару, — прекрасный водопой был ниже и значительно ближе к пастбищу. Но опасно и вредно осложнять отношения с животноводами.

— Воевать с чабанами не стоит, Николай Тихонович, — мрачно пошутил Истомин. — На земле, отведенной совхозу, много солонцов, — уже деловито заговорил он. — Надо требовать новые массивы. Стучаться в райком, в трест, в министерство. Собирайся, секретарь, в путь. Курс возьмем на Джасай. Дорога теперь знакома, к утру доберемся… Откладывать нельзя. Земля теперь для нас — все!

Солнце, бросая прощальные лучи, снова увидело вездеход в степи. Директор и секретарь парторганизации ехали в райком. Прихватили они и проводника.

— Доставим его восвояси, — сказал Истомин, — а то как бы не заблудился без нас.

Настроение у Истомина и Денисова было под стать настроению мрачноватого казаха. Хозяйственный директор собирался сразу же вывести машины на полевые станы и, как только отойдет почва, начать пахоту, чтобы сохранить в почве больше влаги. И надо же… такая неприятность.

3

В приемной секретаря райкома был тот же самый молодой человек, который дежурил в прошлый раз. Увидев старых знакомых, он забеспокоился, собирался что-то сказать, но затрещал звонок, и молодой человек нырнул в кабинет Стесина. Степняки последовали за ним.

Максим Александрович с недоумением посмотрел на посетителей, поднялся, раскланялся.

— Присаживайтесь, товарищи, вот сюда к столу. Рад вас видеть.

Помощник поторопился доложить:

— Пакет из обкома, товарищ Стесин, на ваше имя.

Стесин склонился над бумагами и, то ли шутливо, то ли недовольно, проговорил:

— Нашли же время кататься.

— Только и дела осталось, — ответил Истомин.

— Что же так?

— Да ведь и заняться-то не знаем чем, — ответил Семен Михайлович. — Землю нам отвели плохую, нельзя на ней сеять.

Секретарь райкома поднял голову, передал бумаги своему помощнику.

— Подготовить к очередному бюро.

Тот вышел из кабинета.

— Не нашлось для нас пригодной земли, — мягко напомнил Истомин.

Стесин вопросительно приподнял брови.

— Просторов мало?

— Не в этом дело… — начал Денисов.

— Чем же вас не устраивает наша земля?

— Солонцы.

Стесин удивился еще больше:

— Так сплошь и солонцы?

— Много.

— А не слишком ли у вас купеческие замашки? Надо учитывать, что у нас земля хуже, чем на юге. — Стесин посмотрел на Семена Михайловича. — Вы ведь приехали с юга?