По дороге к высокой башне. Часть третья - [9]

Самоуверенности ему было не занимать, поэтому возможно главарь разбойников решил, что незачем обсуждать со мной подробности. Все равно, когда придет время он все сделает по-своему — пришлет ко мне бандитов и посмотрит, что из этого получится.

Наши с ним дела были закончены, и Колун засобирался в город.

— Подожди, — сказал я, отошел к погребу, сложил в холщевый мешок немного припасов и передал разбойнику, — детям отнеси.

— От чистого сердца даю, — добавил я, предваряя удивленный вопрос бандита, — и еще вот что — детей и женщин в случае чего хоть всех приводи. И накормлю и обогрею и защищать буду, как родных.

— Чудной ты, — сказал Колун и сокрушенно покачал головой, — не понимаю я тебя. Да и ладно. Видать не судьба. Может потом пойму.

Колун взял сверток с едой, повернулся ко мне спиной и захромал к ближайшим кустам.

— Бывай, — бросил он, на ходу не оборачиваясь.

— До встречи.

Так и простились.

Вечером к нашему лагерю вышел Холин. В этот раз он явился без доспехов, но почему-то с большой дорожной сумкой за плечами.

— Ну, здравствуй, великий воин, дворянин — изгнанник, — съехидничал я.

— Здравствуй, Тибон кровожадный, убийца невинных, — хихикнул бывший стражник и от всей души обнял меня.

Мы уселись на поляне у костра, и я угостил его вареным мясом. Со вчерашнего дня у меня оставалось немного оленины. Я уже успел поужинать, поэтому просто поставил перед Холином котелок и дал ему в руки нож. Бибона в храме не было, он засветло отправился на рыбалку, чтобы успеть захватить и вечерний и утренний клев. Мой старый друг набросился на еду с таким остервенением, словно не ел два дня. Впрочем, у Холина всегда был отличный аппетит.

— Давай рассказывай, — пристал я к нему, — как ты здесь оказался и почему Колун называет тебя дворянином и своим бойцом?

— А потому и называет, что я на него работаю, — ответил Холин и вытер ладонью жирные губы, — помнишь, как вы с Ругоном после боя с гвардейцами попросили меня оружие в реке утопить?

Несколько лет назад спасая владыку Фифона, мы переоделись в трофейные доспехи и пробрались в город под видом черных гвардейцев. Нас искали шпионы короля, поэтому мы не стали задерживаться в Паусе. Холин тогда отказался идти со мной в столицу — бывший стражник хотел разыскать родственников, пропавших во время набега степняков. Он решил остаться в городе, но согласился взять с собой и спрятать приметные черненые доспехи, чтобы сбить преследователей со следа.

— Ну.

— Вот тебе и ну, — захихикал Холин, — неужели ты и, правда, решил, что я такое богатство в Суру брошу? Я доспехи припрятал до поры, а сам отправился родных искать. Прав ты оказался. Во время набега не выжил никто. Знакомых тоже никого не нашел. За два дня все деньги проел и пропил, и стал думать, что дальше делать. В стражники меня не взяли, а в слугах ходить после плена ужас, как не хотелось.

Я хорошо понимал старого друга. Если бы я провел у степняков два года, надрываясь на самой тяжелой и грязной работе, то ни за что не стал бы заниматься тем же самым в родном городе. Зачем менять одно ярмо на другое? Вот только найти свое место в Паусе всегда было непросто.

— Если знаешь, где искать, то обязательно найдешь то, что нужно, — рассказывал Холин, — лихие люди раньше всегда обретались в служилом квартале. Злобы во мне тогда много было, хотелось ее на ком-нибудь сорвать, а кто попадет под горячую руку не важно. Вот и подумал я за кистень взяться. Семьи нет и терять нечего. Я потолкался по улицам, людей послушал, нищих порасспросил, и они меня отправили к Колуну. Он тогда уже всеми разбойными людьми в квартале заправлял. Вот только простые бойцы ему не нужны были, и мне пришлось наврать, что я из благородных. Все-таки я к тому моменту ваших мудреных разговоров наслушался, от тебя всяких словечек понахватался, так что изобразил все, как надо. Конечно, Колун мне поверил не сразу, но у меня с собой доспехи были настоящие, а такое добро просто так на улице не валяется.

Я не стал напоминать другу о том, что, когда мы прощались с ним несколько лет назад, доспехов у него в мешке хватило бы на двух человек. Помнится, даже пришлось ручную тележку нанимать, потому что в руках все было не унести. Интересно куда он подевал остальное вооружение?

— Жизнь у нас с тобой выдалась нелегкая. И повоевать успели и чужую кровь пролить, — продолжал Холин, — с кинжалом и копьем я с детства управляться умел, а мечом махать тоже дело нехитрое. Да и противников у меня настоящих никогда не было. С дворянами еще ни разу не сталкивался. Обычно стоило только показаться и несговорчивые лавочники сразу на все соглашались. Они против Колуна только и могли, что своих дворовых выставить, а тут на них настоящий воин в латах прет.

— Так ты что же за все эти годы и не убил никого? — не поверил я.

— Двоих порешил, но они разбойники еще похлеще меня оказались, и еще одному купцу несговорчивому башку разбил, но, говорят, выжил он, — как-то не очень уверенно сказал Холин.

Я видел, что рассказывать обо всех своих «подвигах» моему другу было совестно. Все-таки я для него оставался бывшим послушником и дворянином, да и сейчас сидел в монашеском одеянии. Несмотря на всю свою непосредственность, Холин понимал, что его кровожадные истории вряд ли оставят меня равнодушным. Конечно, Колун не стал бы терпеть рядом с собой человека, который за несколько лет поучаствовал всего в трех схватках. Думаю, что за Холином тянулся длинный кровавый след. Разбой есть разбой.