По дороге к высокой башне - [46]

Тагон умирал. Временами он начинал бредить, а потом несвязная речь переходила в жалобные стоны. Я оттащил мертвого зверя подальше в лес и забросал ветками, понимая, что запах падали может привлечь хищников со всей округи, но перед этим я вырезал из туши несколько больших кусков мяса. Нам с Тагоном нужна была еда. И хотя мясо оказалось жестким словно подметка и отдавало мускусом, но это было лучше, чем грибы и прочая лесная снедь. Я очень надеялся на то, что смогу напоить Тагона бульоном, но воин отказывался есть. Меня он не узнавал и в бреду называл то Горуном, то неизвестным именем. Скоро я начал понемногу разбирать, о чем толкует Тагон. Чаще всего он обращался к своему племяннику. Казалось родственник занимал все мысли раненного. Судя по всему, дядя и племянник были очень близки и до войны много времени проводили вместе. Как я понял молодого дворянина звали Марон. Он проживал в северных землях и содержал большую усадьбу на склоне горы Руок. Я не преуспел в изучении географии, поэтому смутно представлял, где она находится. Иногда Тагон начинал рассказывать о собственном доме, но видимо он не очень любил родовое гнездо, потому что называл его не иначе, как «дикое место». Я очень надеялся на то, что и в этот раз богатырское здоровье не даст дворянину погибнуть. Мысль о том, что мне придется остаться одному в холодной осеннем лесу приводила меня в ужас.

Неожиданно Тагон застонал и пошевелился.

— Сюда, — чуть слышно позвал он, — иди сюда.

Я подбежал к раненому и опустился на колени.

— Я здесь.

— Хорошо, — прошептал он, — слава богам.

Казалось Тагон окончательно пришел в себя. Взгляд воина был ясен, а на впалых щеках проступил едва заметный румянец. Неужели страшная боль терзающая раненного наконец отступила?

От радости я заплакал и схватил его за руку.

— Вам лучше, господин? Чем я могу вам помочь?

— Какой я тебе господин, Марон, — сказал раненый и облизнул сухие губы, — теперь ты главный в семье. Мой дом и мое оружие отныне твои.

Я вздрогнул от неожиданности. Тагон принимал меня за своего племянника. Выходит, ему не стало лучше. Воин бредил и похоже находился в двух шагах от смерти.

— Слова мое последнее запомни…судья подтвердит…скажи ему — «дикое место».

— Что сказать? — не понял я.

— Запомни — «дикое место».

Тагон больно сжал мою руку, он вцепился в нее так словно хотел удержаться на границе этого мира, страшась долгой дороги к вершинам. От неожиданности я вскрикнул, но в следующее мгновение пальцы воина разжались, он захрипел и обмяк.

Я опять схватил его за руку и принялся звать по имени, но все было напрасно. Маленький дворянин умер. Не знаю сколько времени я просидел в оцепенении склонившись над бездыханным телом. В последние дни мне пришлось увидеть много мертвецов, но никогда прежде не над одним из покойников я не проливал столько слез.

За сотни лет дожди и ветра придали огромному валуну причудливую форму. Южная сторона была ровной и гладкой, зато северная оказалась вся изрыта трещинами и впадинами, по которым не без труда можно было вскарабкаться на самый верх. Именно там на вершине я и решил похоронить Тагона. Я просто не мог оставить боевого товарища на земле на съедение диким тварям, рыскающим по округе. На то, чтобы исполнить задуманное я потратил весь вечер. Как не был мал погибший воин, но затащить его тело наверх оказалось совсем непросто. Все вещи Тагона и его оружие я сложил рядом с покойным. Занимаясь этим скорбным делом, я совершенно перестал следить за временем, а между тем солнце клонилось к закату. Сидя на вершине и глядя вниз на поляну, которая на какое-то время стала нам родным домом я думал о том, что стану делать оставшись один. Никто во всем мире не знает меня, никто не поможет, не защитит. Что страшнее идти к людям или остаться в этом ужасном лесу?

Затаскивая тело Тагона на скалу, я снял кожаный панцирь, потому что двигаться в нем было жарко и тяжело. Теперь, когда работа была закончена я стал мерзнуть в дырявой куртке. Нужно было спускаться. Я последний раз поклонился мертвому господину и заторопился вниз. Неожиданно поблизости послышался протяжный вой. Я остановился на полдороге и замер прислушиваясь. Не нужно быть охотником или лесником, чтобы понять — так завывать может только голодный лесной пес. Занимаясь похоронами я обо всем позабыл и не успел натаскать из леса валежника для костра. По слухам, я знал, что только огонь способен отпугнуть диких животных. Выходит, я был совершенно беззащитен. Если псы попытаются на меня напасть отбиваться мне было нечем. Тем временем протяжный вой раздавался уже совсем рядом. Наверно звери почуяли мертвое чудовище, спрятанное в лесу. Я обругал себя последними словами за то, что поленился оттащить его подальше от лагеря. Но может быть хищники, привлеченные запахом падали, обойдут нашу стоянку стороной? Неожиданно внизу в темноте мелькнули быстрые черные тени и сверкнули желтые глаза. Похоже лесных псов интересовала не дохлая кошка, а сидящий на валуне мальчишка. Я принялся скороговоркой бормотать молитвы и полез обратно на вершину. «Дурак, простофиля!» — ругал я себя последними словами. Конечно хищники не откажутся от мертвечины, но рядом была добыча поинтересней. Наш лагерь, я сам и даже камень пропахли свежей кровью Тагона.