По дороге к высокой башне - [37]

— Все-таки ты из стражников, — сказал угрюмый дядька, когда я вернулся к костру, — ничем тебя не проймешь. Вон даже вонючие доспехи на себя нацепил.

Он брезгливо морщил нос, разглядывая мое снаряжение.

— Ты бы себе тоже что-нибудь подобрал, — сказал я, — защита в бою не помешает.

— Вот еще, — огрызнулся бывший слуга, — мне своих вшей хватает, стану я еще степных заводить.

— Не хочешь надевать доспехи степняков возьми мой нагрудник, — я махнул в сторону кучи оружия, — я его там оставил. И саблю себе подбери.

Мужик не стал меня слушать, в сердцах махнул рукой и отвернулся.

Время шло, а степняки все не нападали на нас. Почему многотысячная армия задержалась на противоположном берегу оставалось для меня загадкой. Дворяне считали, что кочевники не сдвинутся с места пока не разграбят город. Вроде бы в прежние времена они всегда так поступали. Говорили будто бы степняки словно пауки сначала высасывали все соки из покоренных земель и только потом шли дальше. Сейчас в степь утекало накопленное за долгие годы городское имущество. Его вывозили на лошадях и телегах, выносили на себе новые рабы — бывшие свободные жители Пауса. Я знал, что кочевники берут с собой в набеги женщин и детей. Во время осады многие видели их со стены во вражеском лагере. Теперь родня повезет награбленное обратно в степь. Торопя коней, тянущих из последних сил переполненные добром кибитки и подгоняя длинными кожными хлыстами новых рабов они вернутся в свои земли и будут ждать победителей, а воины-мужчины пойдут дальше в глубь страны в поисках новой добычи.

Вечером меня и двух стражников назначили в караул. За старшего у нас был Тагон.

Он оставил воинов у завала, а сам решил подняться в башню.

— Со мной пойдешь, — бросил он мне на ходу, — у тебя глаза молодые, будешь следить за врагом.

Взбираться по лестнице пришлось в полной темноте, и я чуть не сорвался вниз с крутых ступенек. Арбалетчики давно оставили свои посты и спустились вниз, чтобы погреться у костра, поэтому мы с Тагоном остались на смотровой площадке вдвоем. К ночи похолодало. Изо рта валил пар. Я дрожал от холода и с тоской смотрел на горящие внизу костры. Как арбалетчики продержались наверху целый день? Наверно они ужасно замерзли. Не знаю смог бы я столько же простоять на открытой площадке продуваемой всеми ветрами.

— Смотри в оба, — приказал Тагон.

Он немного постоял рядом, потом подошел к люку, ведущему вниз и начал спускаться. Я забеспокоился. Неужели он оставит меня здесь одного?

Так и есть. Воин спустился по лестнице и растворился в темноте.

«Наверно к костру греться пошел», — с завистью подумал я.

Погода портилась. Очень скоро стало совсем темно, видимо небо окончательно затянуло тучами. Противоположный берег тонул во мраке, в городе не горели огни и совершенно невозможно было разобрать, что происходит на площади перед мостом. Пожар, возникший днем в торговом квартале, то ли потушили, то ли затух сам собой. В любом случае огненные языки больше не рвались в небо. Ничего удивительного в этом не было, дома торговцев и знати были раскиданы по всему склону и стояли далеко друг от друга словно острова в озере, поэтому пламя с одного двора могло и не перекинуться на соседние строения. Если бы заполыхало в квартале бедноты, то весь Паус уже превратился бы в огненную купель.

«Как можно что-нибудь разглядеть в такой темноте», — с обидой думал я, представляя, как мои спутники греются у огня, — «вот же угораздило! В обители я бы уже лежал в кровати и видел десятый сон».

Неожиданно впереди на мосту послышался странный шум.

Я навалился животом на парапет и свесился вниз, пытаясь что-нибудь разглядеть.

— Эй! Кто здесь?

— К оружию! — закричал кто-то снизу из темноты, — Враги нападают!

Голос показался мне знакомым. Неужели это кричал Тагон?

— К оружию! — завопил я и бросился к люку.

Степняки подобрались в темноте к самому завалу. Если бы Тагон вовремя их не заметил наверно никого из нас уже не было бы в живых. Небольшой отряд кочевников собирался тихо прирезать часовых и неожиданно напасть на спящих у костра солдат.

Для таких слабаков, как я ночной бой имеет свои преимущества. При свете дня ты всегда на виду, зато пойди догадайся чем ты занимаешься в темноте. Я мог бы спрятаться в каком-нибудь укромном месте, подождать пока все не закончится, а после рассказывать всем о своих великих подвигах.

Скатившись с лестницы, я больно ударился плечом, отполз в самый дальний угол, выхватил саблю и затаился. Снаружи раздавались крики, ругань и звон мечей, грохнула молния, выпущенная из магического жезла. Здесь внизу на первом этаже сторожевой башни царила кромешная тьма. Сначала мне показалось, что в окружающей черноте вообще невозможно что-нибудь разглядеть, но через какое-то время глаза немного привыкли к мраку и мне удалось различить дверной проем. Через него в башню просачивался зыбкий лунный свет. Прижавшись спиной к холодной стене, я чувствовал себя в относительной безопасности. Если сидеть тихо и не высовываться можно было спокойно переждать атаку. Пусть дворяне воюют, король им за это деньги платит. Неожиданно свет померк и в проеме мелькнула чья-то огромная тень, под тяжелыми шагами заскрипели прогнившие половицы. От ужаса волосы у меня на голове встали дыбом. Почему-то я был уверен в том, что в башню забрел не человек из плоти и крови, а ужасное создание — одна тех тварей, которых с такой любовью рисовали монахи, изображая демонов преисподней. Позабыв обо всем на свете, я закричал и рванулся навстречу чудовищу, выставив саблю перед собой. Бросившись на врага, я почему-то не думал о том, что могу промахнуться или по ошибке ранить своего. Я ударил не целясь, наваливаясь на клинок всем телом. Наверно нападавший был одет в доспехи, потому что я почувствовал короткое сопротивление, когда лезвие коснулось его. Но никакая защита уже не могла спасти этого человека от смерти. Мой порыв был так силен, что я вывалился вслед за своим поверженным врагом прямо в холодную ночь.