По дорогам войны - [27]
Однако военные, репортеры, дипломаты и писатели молчали. Они искали победы в половинчатых битвах. И их ждал крах.
Последние часы
Июнь 1940 года был на исходе. Гитлеровские офицеры прогуливались по Елисейским полям, а немецкие танковые дивизии после падения Парижа рвались к Луаре. Было не похоже, что французская армия оказалась способной противостоять немецкому наступлению на этом последнем защитном рубеже, раз она не смогла удержать гораздо более выгодную линию обороны на Марне и Сене. Путь на юг Франции был открыт.
* * *
Тяжким испытаниям почти всегда предшествуют недели, а то и месяцы безоблачного счастья как в жизни одного человека, так и целой семьи. А может, это так только кажется впоследствии, когда люди вспоминают о днях, прожитых накануне беды. В те тяжкие дни, которые последовали за днями счастья, я в Безье готовился к худшему. Я горел решимостью не оставлять свою семью на растерзание гитлеровским палачам. Улица звенела от веселого гомона детей. Среди их голосов я различал и голоса своих сыновей. Французские дети, носясь по улицам, громко вопили: "Спасите Францию!", то же, что слышали от своих отцов.
Я лежал в комнате и слушал. Счастливые дети! Возможно ли, чтобы я это сделал? В собственной душе никто не разберется. Может ли человек переродиться за одну ночь? Мне было тяжело, Я звал, что меня ждет. В глубине души я этому и сам не верил, вернее, мне не хотелось верить. Но что толку человеку сопротивляться, если его гонят куда-то страшные силы? Меня ждал нелегкий путь, очень-очень тяжкий путь. Обстановка требовала, чтобы я приготовился к нему. Хорошо приготовился, чтобы не заколебаться, не уступить, не сдать позиций. Смерть - феномен, случайность. Главное достойно прожить жизнь до последней минуты.
Я лежал и размышлял, как я все это сделаю, когда придет тог страшныя час. Мог ли я тогда знать, как все получится, что Франция окажется оскопленной, а ее юг будет по-петеновски "свободен"?
15 мая я должен был наконец получить командира. Полковник Скленовский-Босый после длительного заключения в Будапеште вместе со штабс-капитаном Захром вышли на свободу и неразлучной парочкой прибыли через Бейрут и Марсель в Агд. Я хорошо знал полковника по военному училищу в Праге и с радостью надеялся на совместную работу. Однако полковник при первой же встрече нахмурил брови и окинул меня ледяным взглядом. Руки мне не подал и раздраженно спросил про какого-то офицера. Это было все, что он мне сказал. Он вел себя по отношению ко мне холодно и враждебно. По необъяснимым причинам наши отношения оставались напряженными. Я этого не ожидал и был поражен. Ведь 15 мая для этого еще не было никаких причин!
Потом в один, прекрасный, день, полковник в сопровождении штабс-капитана, отбыл на проверку боеготовности артиллерийских частей дивизии, не пригласив меня с собой, хотя я был. начальником штаба. Такой порядок действий был ненормален. Как и следовало ожидать, результаты проверил оказались, неудовлетворительными. Эти печальные факты были известны командиру дивизии, я лично докладывал об этом в Париже начальнику чехословацкого военного управления и неприветливому начальнику артиллерии 16-го корпуса в Монпелье. Однако ничего нельзя было поделать: без лошадей и орудий тактические учения и боевые стрельбы не проведешь.
Штабс-канитан с охотой принял пост, с которого полковник, не долго думая, снял меня. Ему очень скоро пришлось убедиться, что чудес не бывает. Потом случилось так, что я, видя, в каком темпе наступают немцы, сжег, возможно раньше, чем следовало, несколько артиллерийских служебных журналов, которые все равно никуда не годились. При наличии доброй воли это можно было понять, но полковник не проявил ее. Дальше так продолжаться не могло. За пустыми столами кабинетов люди ожидали развития ситуации, ждали пароходов, которые должны были приплыть, но никто не знал, когда это случится и приплывут ли они вообще. От нечего делать били баклуши. Одно было ясно: немецкие танковые дивизии неудержимо движутся на юг.
Я готовился к худшему. Я хотел быть ближе к семье, хотел в эти часы все время быть с семьей. Мы жили в трех шагах от штаба. Когда я однажды попросил у полковника разрешения побыть с семьей, он процедил: "Идите вы... к семье!" В его словах звучало явное презрение. Он нисколько не понимал моего душевного состояния в те дни. А потом пришли корабли...
Полковник Скленовскни-Босый не был добрым человеком. И он доставил м"е много неприятностей, когда я переживал свои тяжкие минуты...
Бегство во второй раз
День проходил за днем, а спасения не приходило. 22 июня 1940 года в 18 часов 45 минут Франция и Германия заключили перемирие. Гитлер потребовал, чтобы ему предоставили все возможности для дальнейшего ведения войны против Великобритании. Теперь следовало ожидать, что французы и против своего бывшего союзника предпримут какие-нибудь враждебные действия. Худшее, что с нами могло произойти, - это перевод чехословацких частей и гражданских лиц во французские лагеря для военнопленных. Оттуда гестапо сгребло бы нас уже самостоятельно. Но так не случилось.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.