По дорогам Империи - [5]

– Сынок! Сыночек! Анята, деточка! – подлетела встревоженная мать. – Целы? Во, дура! Что это она?! Вот и сиди там, гадина! Чтобы глаза мои тебя не видели! Вернется Юр – пустит тебя на мясо! – Крикнула она в сторону сарая, потрясая черенком от лопаты. И где только взять успела?

– Мам, не ругай ее, она хорошая, – Взрывник утирал слезы кулаком и рукавом рубахи. – Она ничего плохого не хотела, мы просто познакомились, – подумав чуть, добавил, – заново.

– Сынок, так она же приманивала тебя, как на охоте. Они же добычу так ловят: навь напускают и жрут потом. Скажу отцу, и впрямь пусть прибьет скотину. Ничего, малька у соседки возьмем, потом и воспитаем. Еще не хватало, чтобы она на детей нападала. Ох, говорила я Юру, зря он взрослую с воли притащил, нет им доверия. Во, дура рогатая!

– Да не нападала она, мама, – возразил Калин, уже входя в дом следом за сестрой, защищая животное. – Она просто меня не узнала после болезни, вот и подошла посмотреть. Она меня пожалела. Не говори отцу, не надо на мясо.

Мать остановилась, недоверчиво посмотрела на сына.

– Сынок, ты уверен в том, что говоришь?

– Да. Я хорошо ее понял. Это ментальное общение, мы с Умником… – и тут же прикусил себе язык. – «Вот же болван!»

– С каким таким Умником? – тут же навострила уши сестренка.

– Да с Митьком, – Взрывник принялся отпираться. – Это я его так называю иногда, умником.

– Снова этот прохвост тут был? – женщина моментально переключилась на новую тему. – Вот же вылупень бесовский! – бурчала, но совсем не зло, а скорее по-доброму. – Ладно, придет отец, разберемся, что с этой дурой делать. Пожалела она его, как же. Какое, ты там сказал, общение?

– А? – закосил он под дурачка. – Не помню уже, мам.

– Ай, ладно, отец вечером воротится, поговорим, – махнула она рукой и принялась хлопотать на кухне.

Анята тоже что-то там колдовала у печи. Взрывник расстроился, присел на лавку, местами отполированную до блеска. Сразу видно, где обычно сидели. Стол так же сколочен из досок и затерт почти до глянца. Глиняная и деревянная посуда, видавшая виды самодельная мебель, говорившая своим видом, что служит людям далеко не первый десяток лет. Пол глиняный, застланный самоткаными ковриками, которые близняшки вытряхивали каждое утро, наводя порядок в трех небольших комнатках.

По местным меркам семья Калина жила довольно зажиточно, и дом их считался чуть ли не особняком. Хоромы, почти равные барским. Многие жилища ограничивались одной единственной комнатой, служившей и кухней, и спальней, и топилась по-черному. Никаких печей, простой очаг. Дом этот строил еще пра-прадед и искусство печной кладки унес с собой в могилу. Сын его на тот момент был слишком мал для постижения этой науки, а подобных редких специалистов на всю округу так больше и не нашлось. Кому успел он тогда построить печи, у тех они и были, если сохранились. И дома раньше почему-то строили на несколько комнат. Теперь же подобной блажью люди давно уже не страдают. Обо всем этом ему рассказывала Анята, пока поила отварами и помогала улечься в постель, но сон совсем не шел. В голове крутились всплывшие воспоминания из далекого детства и невольное общение с животным. Отец с Доней вернулись поздно, но семейный совет все же состоялся.

Взрывник все еще играл в гляделки с ушастым зверьком, свисавшим с потолочной балки прямо над его кроватью, когда услышал разговор взрослых.

– Давайте, ужинать скорее садитесь, голодные, небось, в дороге-то весь день. Ну, как, сдали? – суетилась мать возле стола.

– Сдали, сдали, да с лихвой вышло, как и говорил. Полей-ка на руки, доча.

Звуки, доносившиеся с кухни, отчетливо рисовали картину, как отец мыл руки и умывался, довольно фыркая. Вот скрипнула лавка под тяжестью хозяина дома, разлилась похлебка по плошкам, и застучали ложки. Пару минут все молчали. Ели.

Инала, не дождавшись окончания ужина, начала волнующий ее разговор:

– Юр, ты знаешь, у нас, кажется, с Мурайкой проблемы. Говорила я тебе: не надо взрослую, давай малька возьмем, ручного уже. Знаешь, чего она сегодня вытворила? На детей кинулась, представляешь?

Стук ложек прекратился.

– Нет-нет, все в порядке, просто напугала всех. Хотя, нет, Калина она ничуть не испугала, наоборот, он защищает навку. Ты представляешь, он сказал, что у них с Мурайкой какое-то там лейное общение было.

– Ментальное! – крикнула из своей комнаты Анята, поправляя мать.

– Во, блаженная, – зашипела на нее Инала, – чего орешь, Калина разбудишь.

– Я и не спал еще.

– В таком случае, оба сюда, – скомандовал отец. – Ну, чего стряслось у вас тут, рассказывайте, а то мать мне тут сказы сказывает, что ты к Кардиналам захотел.

Мальчику стоило огромного труда уговорить обеспокоенную мать не убивать «корову». Он бы и не смог, если бы не отец. Инала уперлась, что животное опасно, и все тут. Юр вел себя довольно странно. Как только услышал от жены про якобы общение сына и нави, не произнес больше ни слова, только слушал жену и дочь и наблюдал, как мальчик защищает Мурайку.

– Юр, почему ты молчишь? Скажи же ему, наконец, что нельзя с живностью-то разговаривать, не бывает такого, и в доме такую плаксунью держать опасно. Признаю, погорячилась я, что на мясо зарубить предложила, привыкли к ней за три года, конечно, но и оставлять… а вдруг чего, а? Юр? Давай ее в лесу оставим? Жила же она раньше дикой, пусть и дальше живет сама по себе, как прежде.