По делу обвиняется... - [12]

— Первый вопрос, — начал Соснин, — кому предназначался второй билет?

— Маме. Когда мне, возвращаясь с тренировки, случайно повезло и я купила два билета на премьеру, я тотчас позвонила ей, чтобы она приехала. Я ждала ее у театра, и вошли мы со звонком.

— Скажите, Нина, произошло ли какое-нибудь событие во время антракта?

— Плохо стало одной женщине. Она сидела впереди нас, — уточнила девушка. — Мама потом говорила, что знает эту женщину.

— Знает? — встрепенулся Соснин. — Откуда?

— Я не поинтересовалась, — виновато улыбнулась Нина. — Если это так важно, давайте сейчас поедем к нам, — предложила она. — Только я у тренера отпрошусь.

Лариса Игнатьевна Ананьина, мать Нины, вначале очень удивилась визиту Соснина и даже была несколько испугана, что не ускользнуло от внимания Николая.

Да, она знает Марию Никифоровну Фастову. Они раньше вместе работали. Отношения у них были обычные, но потом испортились. Она считает Фастову виновницей того, что с нее по суду удержали пятьдесят рублей. Она допустила обычную счетную ошибку, но Фастова сумела повернуть дело иначе. Короче, обвинили во всем ее, Ананьину. А она считает, что больше виновата Фастова, как старшая по должности. Если бы она, Фастова, своевременно обратила на ошибку внимание, то ничего не было бы. Какие чувства она испытывает к Фастовой? Самые неприязненные, и это она никогда не скрывала. Правда, уже более двух лет они не виделись: Ананьину уволили, а Фастова перешла на другую работу.

— Лариса Игнатьевна, не кажется ли вам, что обморок Фастовой был вызван тем, что она увидела вас?

Ананьина рассмеялась:

— О, вы не знаете Фастову. Это очень волевая женщина. Я в этом убедилась. По такой причине с ней никаких обмороков не будет. Да и не на меня она смотрела, а на рядом сидящую женщину.

...Рядом с Ананьиной сидела сестра актера Чеплакова — Юдина. Последняя заявила, что видела Фастову впервые и вообще в городе она недавно...

— Ну, как дела, действительный член театрального общества? Мир кулис тебе ничего не прояснил? — Туйчиев насмешливо посмотрел на озабоченного друга. — Если бы я был директором — знаешь, есть такая рубрика в «Литературке», — я бы пригласил тебя на амплуа... — Арслан критически осмотрел Соснина. — Нет, пожалуй, на сцену тебе поздновато, сиди в будке суфлером и подсказывай текст.

Хотя усилия, затраченные Сосниным на поиск неизвестной женщины, которая, по словам Лени, явилась причиной обморока Фастовой в театре, завершились успешно, но следствию это, увы, не помогло. Более того, Туйчиев считал, что в итоге театральный поиск завел их в тупик.

По сути дела, оборвалась единственная ниточка, которая в какой-то степени могла считаться мостиком к происшедшему. Правда, прямой связи между женщиной в театре и случившимся в парке с Фастовой не прослеживалось. Но при некотором воображении вырисовывалась определенная версия, которой с самого начала придерживался Соснин.

— Понимаешь, — горячо убеждал друга Николай, — Фастову с этой незнакомкой в прошлом что-то связывало.

— Что? — охлаждал его встречным вопросом Арслан.

— «Что?» «Что»?.. Пока не знаю.

— Весьма убедительно, товарищ капитан, — усмехнулся Туйчиев. — Пожалуйста, продолжайте. Еще немного, и вы меня заставите поверить в безукоризненность вашей гипотезы.

— И вот они совершенно случайно, — не обращая внимания на язвительную реплику Арслана, развивал свою мысль Соснин, — встречаются в театре. У Фастовой нервишки послабее оказались — и она сразу в обморок, а женщина эта выяснила, где Фастова живет и работает...

— И Фастова, чтобы помочь ей оглушить себя, специально уходит с работы и идет в парк, — насмешливо перебил его Арслан.

— Обморок в театре не случаен, — не обращая внимания на насмешку, продолжал Николай. — И то, что обморок в театре непосредственно предшествует нападению на Фастову, тоже не случайно.

— У тебя есть доказательства, что кто-то конкретный был в парке с Фастовой? — в упор спросил Арслан. Соснин промолчал. — Сын Фастовой опознал и Юдину и Ананьину, но по театру, а в парке его не было. К тому же согласись, что обе они отпадают. Юдина и Фастова вообще не знакомы. Что касается Ананьиной, то даже при твоем богатом воображении трудно допустить мысль, что она спустя несколько лет решила свести с Фастовой счеты, да еще таким образом. В конце концов эту возможность она имела раньше, когда чувство обиды было особенно остро. Тем более невероятно, чтобы она прибегла к этому сейчас. Кстати, в период конфликта с Ананьиной Фастова при встрече с ней в обморок не падала.

— Кто же был с Фастовой в парке? Женщина? Мартынова? Или... — задумчиво, словно рассуждая вслух, произнес Соснин.

— Вот, вот, — перебил Арслан, — именно «или». Что у тебя есть на Мартынову? Тебе все хочется подвести женщину. Но, по всей вероятности, придется смириться с мыслью, что у нас не классический случай, когда говорят: «Ищите женщину».

— А обрывки письма? — неожиданно без всякой связи, будто сам себя, спросил Соснин. — Они тоже к делу не относятся?

— Фастова сама сказала потом, что сжигала старые письма. Мне думается, здесь все ясно. Я вижу, ты слушаешь меня без особого энтузиазма. Так ясно или нет?