По делам их - [185]

Взошедши на стену, Керн, поглядывающий на пришельцев в буквальном смысле свысока, коротко, но четко прояснил ситуацию, предложив всем, у кого еще остались вопросы, оставить снаружи слуг и оружие и войти в ворота, дабы провести беседу, как полагается приличным людям, не надрываясь в крике. Наверняка не последней причиной к тому было его изрядно пошатнувшееся от всех переживаний последних дней здоровье — за минувшие со дня казни сутки Курт ни разу не услышал от своего начальства не только крика, но и излишне громкого звука, лишнего слова, не видел лишнего движения; до состояния Гвидо Сфорца ему было далеко, однако сердце главы Друденхауса явно переживало не самые здравые свои дни.

Очередное затишье по ту сторону стен исторгло из себя герольда герцогского наследника, каковой, будучи пропущенным в город, зачитал обращение своего господина. Обращение пестрело угрозами и требованиями, кои были выслушаны майстером обер-инквизитором со спокойствием камня. В ответ вестник лишь получил клятвенное заверение в том, что при личном появлении его господина тому не грозит ни смерть, ни арест в случае его достойного поведения, и уже при приближающихся сумерках, в глубокой тиши, оглашаемой сверчками, в ворота вошла делегация, состоящая из троих герцогских вассалов различного достоинства и наследника фон Аусхазена. Назвать поведение явившихся достойным можно было с большой натяжкой, разговор пошел на повышенных тонах, однако прервался, едва начавшись. Керн, в очередной раз изложив вкратце свершившиеся события, заметил, что расследование Инквизиции, вообще говоря, не есть дело светских властей или управителей, при любых сомнениях желающие, у которых достанет на то смелости и наглости, могут обратиться за разъяснениями лично к Императору, а для анафематствования тех, кто продолжит угрожать городу, находящемуся под личным покровительством престолодержца, и служителям Конгрегации, в Друденхаусе наличествует сеньор Гвидо Сфорца, кардинал и нунций понтифика. Излишне настойчивым было невзначай предложено задержаться под стенами Кельна и дождаться появления императорских войск, которые, согласно просьбе майстера обер-инквизитора, бюргермайстера и прочих значимых в городе людей, должны уже быть на подходе.

Неведомо, что именно из аргументов возымело свое действие, однако же тон делегации несколько снизился, притязания поутихли, а за последующие два дня мало-помалу, нехотя, рассосалась и собравшаяся вокруг стен трехтысячная армия. Не ушли лишь несколько либо особо упорных, либо особо преданных, либо особенно заинтересованных, включая герцогского наследника; оставшиеся разложили неподалеку небольшой лагерь подчеркнуто мирного характера, в соответствии с советами Керна таки дождавшись появления войск, возглавляемых в том числе и «старшим надзирателем стражи безопасности земель Империи». Лишь тогда снятый с осадного положения город распахнул ворота, приняв в свои недра небольшую часть приведенной с ним армии, и вновь, теперь на встречу с императорским представителем, Керн взял подчиненного с собою, на осторожно высказанные сомнения блюстителя безопасности ответив, что этому следователю начального ранга известно больше, чем всем придворным советникам вместе взятым.

Беседа с императорским комиссаром прошла в обстановке куда более спокойной, угрозы обсуждались вполне внятные, а главное — общие, ситуация оценивалась четко. Территория Кельнского архиепископства и владения герцога переходили под прямое императорское управление «до выяснения всех обстоятельств», впереди была грызня наследников, посему прибывшие войска должны будут оставаться в ближайших окрестностях и самом городе еще не вполне определенное, но вполне протяженное время. В завершение прибывший заметил, что господин Император пока еще пребывает в неведении относительно итогов судебного процесса и наверняка не останется равнодушным, проведав о его результатах, на что Керн лишь тяжело усмехнулся: «Узнав, что мой парень снял с него двух курфюрстов с голосами „против“? Один из которых — прямой претендент на Германский трон? Еще бы. Какое уж тут равнодушие». Тот дернул бровью, скосившись на безмолвного свидетеля их разговора, и в ответ промолчал. Так же, как лишь молча вздохнул последний высокий гость, навестивший Кельн — посланник Папы, который не смог обойти вниманием настолько громкие дела, начатые новой и de facto неподвластной ему Германской Инквизицией. К счастью, обещанных покойным герцогом эмиссаров из Авиньона так и не появилось, а с прибывшим из Рима собратом кардинал Сфорца столковался быстро, мирно и тихо, уединившись с оным для беседы в часовне Друденхауса.

Город с трудом успокоился спустя неделю, хотя тема для всех разговоров по-прежнему была преимущественно одна, вслед майстеру инквизитору по-прежнему смотрели, шепчась, а по улицам то и дело расхаживали вояки имперской гвардии.

И вся эта суета прошла мимо лишь одних людей в Кельне: зондергруппы во главе с хмурым, как ночь, шарфюрером. Ни на что не надеясь, ничего не ожидая, он снова и снова прочесывал катакомбы, обшаривал улицы, понимая при том, как и сам Курт, что найти безликого по имени Мельхиор в пределах города — мысль безумная. Запертые круглые сутки ворота явно не остановили его, если он вздумал уйти, а перепутанные улицы, бесчисленные дома и домики укроют кого угодно, не только чародея невероятной, немыслимой силы, сталкиваться с которой еще не приходилось…