ПМС: подари мне счастье - [6]

– «Каштанку» до завтра выучишь?

Мальчик, которого звали Андрей Хохлов, оказался прав. Страданиями нелепой собачонки комиссия прониклась, да и фактура у исполнительницы была уже не та. К началу второго тура Лера сбросила восемь килограммов (два размера!) и покорила комиссию блестящим исполнением этюда на память физических действий – она просто изобразила, как в начале минувшей зимы покупала парик. Ей даже похлопали. На третьем туре Лера села к пианино (спасибо маме, пинками загонявшей дочь в музыкальную школу), а Андрей с тем же вдумчивым выражением лица неповторимо исполнил арию Чебурашки, после чего руководитель курса лично проследил за тем, чтобы «эту парочку» по недосмотру не завалили на сочинении. Таким образом, оставив двадцать шесть красавиц озадаченно хлопать длинными ресницами, Лера, не без помощи Андрея, заняла то единственное место, на которое они все претендовали. Когда начался учебный год, всегда пухленькая Лера весила пятьдесят килограммов и больше не переступала этой границы. Педагог, Вячеслав Иванович, не чаял в ней души, в глаза и за глаза повторяя:

– Вот вы все красивые, но дуры. А Лерка некрасивая, но умница. Поэтому, попомните мое слово, вы все будете в театре играть, а Крылова – никогда. Умные в нашем деле не держатся. Это работе только мешает.

Вячеслав Иванович знал, что говорил: после окончания института в театре Лера не работала ни дня. Тогда мало кому платили вовремя зарплату, в театре и подавно. А у Леры на руках был трехлетний Сашка. Александр Андреевич Хохлов. Когда девятнадцатилетняя Лера сообщила родителям, что выходит замуж и ждет ребенка, мама только обреченно вздохнула, а папа потребовал:

– Нет уж, хоть вы актеры и у вас все не как у людей, но пусть придет твой… как его… и сделает предложение. Как положено.

В ближайшее воскресенье робеющий Андрей был принят официально: папа надел мундир с тремя большими звездочками на погонах, мама постелила на стол белую крахмальную скатерть «для гостей». Все, кроме Леры, ужасно волновались. Выбравшись из-за стола и вцепившись для храбрости в спинку стула, Андрей произнес речь:

– Уважаемые Владимир Николаевич и Нина Александровна! Я прошу руки вашей дочери, обещаю ее любить и никогда не обижать.

– Я тебя сама обижу! – расхохоталась Лера, и дальше все пошло своим чередом.

В декретный отпуск Лера не уходила, и диплом они получали вместе с Андреем. Но садики тогда уже начали закрывать, на взятки в районо у них денег не было, поэтому Сашку перепихивали с рук на руки, и, бывало, за день он успевал побывать и на лекциях в аудитории, и за кулисами учебного театра, и у дедушки на военной кафедре, и у бабушки в бухгалтерии. Везде ему одинаково нравилось, он легко ладил с людьми, рано начал говорить и вообще рос очень самостоятельным, видно, постигнув на собственном опыте, что у семи нянек дитя рискует остаться без глазу, если само не позаботится о своей безопасности. Его отдали в школу в шесть лет продленки ради, потому что умаялись пасти его дома по очереди, и он быстро научился, не делая уроков, каким-то образом получать твердые тройки, изредка разбавленные четверками. Он ладил с одноклассниками и учителями, не дрался и не бил стекол, и Леру ни разу не вызывали в школу, за что она Сашке была очень признательна. Он умел по-взрослому рассуждать и всегда улавливал суть проблемы. Когда Лера, запинаясь и с трудом подбирая слова, сообщила четырехлетнему Сашке, что «они с папой, наверно, будут жить в разных домах, так всем будет лучше», сын солидно кивнул и спросил: «Папа же все равно живет в театре, баба так всегда говорит. Мы будем ходить друг к другу в гости?» Больше всего он, естественно, любил ходить в гости к папе. Андрей еще студентом пришел работать в кукольный театр и год спустя был занят едва ли не во всех спектаклях. Легко и быстро он научился делать кукол, и они выходили у него какие-то совершенно необыкновенные – маленькие, хрупкие, грустные марионетки, до смешного похожие на своего создателя. Лет до десяти Сашка искренне считал папу волшебником.

Но жить с волшебником Лере оказалось не под силу Для Андрея воистину весь мир был театром, а то, что в границы этого мира не вмещалось, переставало для него существовать, становилось неважным и нереальным. Он жил своими идеями, своими куклами, своими спектаклями. Уже первый его спектакль, где Андрей был драматургом, режиссером и художником, вызвал почти скандал в театральных кругах. Вечное противостояние Волка и Зайца он увидел слишком уж, по мнению критиков, нестандартно. Волк и Лиса по ходу спектакля все время увеличивались в размерах, зло приобретало угрожающие масштабы, а представитель светлых сил, Зайка, как был, так и оставался маленьким, трогательным и беспомощным. Свой шанс на победу Зайка не использовал, потому что способ этот показался ему не вполне честным по отношению к противнику, и от борьбы уклонился. Зло не то чтобы торжествовало, оно было неуместной Зайкиной порядочностью озадачено, но главный герой, верный своим идеалам, упорно не желал противиться злу насилием, погряз в самокопании и не выполнил сказочную миссию. Критики обозвали спектакль «театром детской скорби», завязалась дискуссия в прессе, Андрея ругали, ругали и театр, давший слишком много воли дебютанту. Андрей запил.