Плюс-минус бесконечность - [51]
— И ничего особенного! — вслух произнес он, ужасаясь глухому и жесткому тембру собственного голоса. — Просто бетонка! Сейчас пойду и посмотрю, что там! И ничего я не боюсь — что я, какой-нибудь… Вот я уже иду… И ничего! И сейчас ничего… — но прикусил язык, вдруг сообразив, что думает совсем другое: «Я жив… И сейчас жив… И сейчас еще жив… И сейчас…».
Проявив недюжинную храбрость, до ворот он все-таки добрался без видимых потерь, очертя голову шагнул в кривой зазор и оказался в широком квадратном дворе с бетонным полом. Вход и выход был только один — тот, через который он попал сюда; по сторонам, за оградой, виднелись темные деревья, но сквозь плотно пригнанные цементные плиты не пробивалась ни одна травинка, валялись лишь сухие скрюченные трупы листьев, занесенных случайным ветром, — но не они, конечно, стали причиной того, что, медленно оглядевшись, Илья обхватил голову руками, издал хриплый жалобный крик: «Мама-аа!!», неловко повернулся и кинулся прочь, продолжая на бегу подвывать без слов, а тяжелый угластый этюдник нещадно колотил его по худому бедру… Илья бы сбросил его и швырнул куда попало — лишь бы облегчить себе бегство — но, чтоб сорвать переброшенный накрест через грудь ремень, нужно было хоть на миг остановиться. «А-а-а-а!» — мальчишка напрямик ломился сквозь колючие кусты, взлетал на холмы, нырял в овраги — почти слепой от своего прозрения — и все это время чувствовал, что они здесь — все незримо здесь — и следуют за ним как один…
Потому что стены того двора изнутри давно утратили штукатурку. Они были иссечены, изрыты, изгрызены, раздроблены — со всех четырех сторон, и коричнево-красные осколки кирпичной кладки придавали выбоинам вид рваных ран. Там не шли бои: какие безумцы палили бы друг в друга, беззащитными стоя в закрытом дворе, оставив целыми его стены снаружи? — нет, там стреляли сверху, с этих башенок, которые на самом деле — пулеметные вышки. В тех, кто стоял внизу. И у кого оружия — не было. И так происходило много дней подряд…
Илья на всю жизнь запомнил, как остро кололо в левом боку — так что казалось, что вот-вот лопнет на бегу селезенка; как в два прыжка перескочил через рельсы почти что перед полосатым рылом истерически ревевшей электрички; как несся по тенистой, усыпанной рифлеными вязовыми листьями улочке — но лишь в последний момент, уже рванув калитку, сообразил, что прибежал не к себе, а к Настасье Марковне. Она стояла в своем опрятном, выложенном желтоватой метлахской плиткой дворике спиной к нему и развешивала на веревку, доставая из побитого эмалированного таза, какие-то бедные застиранные тряпочки. Услышав, как бешено хлопнула калитка, попадья стремительно обернулась, и по сверкнувшему тусклым острым огнем взгляду юноша вдруг понял, что она решила, будто дома у него опять что-то случилось, более того, ждала этого и вовсе не удивлена. Задыхаясь, Илья рухнул на лавку, тяжело мотая головой в бессильном отрицании, зверски дернул ворот рубашки, так что легко отлетели две верхние пуговицы. Еще не продышавшись, силился объяснить:
— Нет, это не то… Не то, что вы… Это другое… Я ходил… туда… Ну — туда… Вы понимаете… Там… Там… Что-то есть… Кто-то… Не знаю…
Он ни на миг не задумался — почему отвечает на вопрос, который не задавали, почему уверен в том, что его свистящий отрывистый шепот правильно поймут, почему вообще прибежал с этой невозможной жутью не к матери родной, а к посторонней тетке. Настасья Марковна очень медленно и глубоко кивнула; закусив губу и, все продолжая кивать, только чаще и мельче, отставила таз на распухший и почерневший от старости фанерный стол, вытерла руки о холщовый фартук, присела рядом на край скамейки…
— Бедный, бедный… Спросил бы меня, прежде чем самому, без подготовки… — и, в ответ на его сипло мычащий протест: — Ну, да, да, понимаю: ты не из таких, ты все сам… Тогда — готовься, это будет повторяться, — она помолчала с минуту. — Там, Илья, расстреливали — с середины двадцатых и до самой войны. По одноколейке привозили живых, увозили мертвых. Сваленных горой на платформе под брезентом. Почти каждый день — да не по одному разу. Мы слышали отдаленные очереди — и привыкли к ним. Ты ведь привык к стукам механического завода, что у залива, пишешь себе этюды под стеной и не замечаешь. Так и мы. Мы прекрасно знали, что там — не ученья: ходили всякие слухи, пропадали люди, которые что-то видели и рассказывали… И мы постепенно привыкли делать вид, что ничего не слышим, приучили к этому детей. Даже теперь, когда все кончилось, это место обходят стороной, только дачники, бывает, лазают. Или случайно кто наткнется… И уж второй раз не пойдет. Как ты.
— И они все там сейчас? — Илья чувствовал, что между ним и этой женщиной установилась та самая заповедная связь, что не знает ни возраста, ни пола и разрешает задавать любые, даже самые невероятные вопросы. — Те, кого убили, да? Это они на меня смотрели со всех сторон, когда я там… ходил? Потому что я — чувствовал. Я точно знал, что не один, — не знаю, как объяснить…
Она слегка улыбнулась, одним уголком бледно-сиреневых губ:
— Ну, что ты, нет, конечно… Не придумывай. Их души далеко отсюда. Они никогда не приходят к нам, — улыбка стала ярче, четкие брови приподнялись: — Ну-у-у… Ты комсомолец — и веришь в привидения?
Легко найти дорогу, когда знаешь, куда идти.Легко увидеть, куда идёшь, когда ты не слеп.Но вся беда в том, что идти надо, а ты не осознаёшь ничего, и у тебя нет ничего.Кроме собственного страха.
На что способен человек, чтобы победить в смертельной схватке за жизнь? На умышленное убийство. Неизбежный спутник этого – мечта об убийстве идеальном, о тихом торжестве безнаказанности. Но потенциальный убийца напрасно полагает, что сокровенная нить управления реальностью находится в его власти. И тогда – то ли Судьба смеется над ним, то ли Провидение оберегает от необратимого падения…
В недалеком будущем на земле бушует новая эпидемия чумы. Несколько человек находят бункер времен Второй мировой войны в Подмосковном лесу и спускаются туда, не желая попасть в официальный карантин. Гаджеты скоро перестают работать, исчезает электричество, подходят к концу запасы еды. Что делать, чтобы не пасть духом, сохранить человеческий облик? Конечно, рассказывать интересные истории, как это делали герои Боккаччо семьсот лет назад…
В новом томе собрания сочинений классика бельгийской литературы Реймона Жана Мари де Кремера, более известного под литературными именами Жан Рэй, Джон Фландерс и Гарри Диксон, вошли девять повестей из его почти неизвестного за пределами Бельгии цикла. Цикл посвящен приключениям потомка одного из эпизодических героев Артура Конан Дойля, упомянутого в рассказах о Шерлоке Холмсе — профессора Джо Белла. Перед нами новый герой, шестнадцатилетний Эдмонд Белл, столь же юный, как Рультабий из «Тайны желтой комнаты» Гастона Леру, столь же проницательный и столь же блистательный.
Украина, Черниговщина, зачарованная Десна. Из бездонной глубины Тихого затона раз в сто лет поднимается древнее чудовище, о котором сложены местные легенды. Именно подводному монстру приписывают серию жестоких убийств. Жертвы — местные рыбаки, рискнувшие ловить рыбу в Тихом затоне. Но чудовище оставляет следы. Значит, оно из плоти и крови, и потому смертно. Кто смертен — того можно поймать, считает бывший полицейский Виталий Мельник. У него дурная репутация и железная хватка. Начав частное расследование, он в какой-то момент понимает: зашел так далеко, что под ногами уже нет дна.
В причудливый узор сплетаются судьбы героев романа: адвоката-красавицы Тамары, безнадежно влюбленного в нее аналитика Боба, оперативника Вохи и бизнесмена Виктора Новака. Любовь, ненависть, соперничество, случайные встречи и взаимные обиды связывают этих людей, а объединяет единая цель: поиск серийного убийцы. «Несчастный случай» — так называется новый роман, раскрывающий обстоятельства пятого дела из серии «Тройная защита». Прошло несколько лет после смерти мужа Тамары Макса, друга и коллеги Боба и Вохи.
Летними вечерами в дачном поселке собиралась дружная компания хороших знакомых – пока к ним не присоединились новые соседи. Это неприятные, грубые люди – сильно пьющий художник Денис, его вульгарная супруга Иричка и ее тихая, незаметная сестра Зина. Как-то вечером, когда компания сидела во дворе, нарядная Иричка прошла мимо, небрежно помахав присутствующим, а вскоре ее труп нашли в ближайшем овраге…Полиция начала расследование, но соседи решили не оставаться в стороне и попросили Олега Монахова, называющего себя ясновидящим и волхвом, присоединиться к поискам убийцы в частном порядке…
Литературный клуб библиотеки имени Александра Грина славится активной литературно-светской жизнью: яркие презентации, встречи с незаурядными творческими личностями, бурные дискуссии, милейшие дружеские посиделки. На одном из таких вечеров происходит убийство. Личность погибшего, склочника и скандалиста, не вызывает особых симпатий тесного клубного кружка, однако какое несмываемое пятно на безупречной репутации библиотеки! Таня Нестерова, соратница, подруга и заместитель директора Бэллы Мироновой, понимает, что полиции с разгадкой не справиться: убийца не случайный гость «со стороны», а кто-то из ближнего круга, а причина убийства кроется в глубине запутанного клубка тайных любовных связей, ненависти, предательства и уязвленного самолюбия.
Политическая ситуация на Корейском полуострове близка к коллапсу. В высших эшелонах власти в Южной Корее, Японии и США плетется заговор… Бывших разведчиков не бывает — несмотря на миролюбивый характер поездки в Пхеньян, Артем Королев, в прошлом полковник Генштаба, а ныне тренер детской спортивной команды, попадает в самый эпицентр конфликта. Оказывается, что для него в этой игре поставлены на карту не только офицерская честь и судьба Родины, но и весь смысл его жизни.