Плюс-минус бесконечность - [51]
— И ничего особенного! — вслух произнес он, ужасаясь глухому и жесткому тембру собственного голоса. — Просто бетонка! Сейчас пойду и посмотрю, что там! И ничего я не боюсь — что я, какой-нибудь… Вот я уже иду… И ничего! И сейчас ничего… — но прикусил язык, вдруг сообразив, что думает совсем другое: «Я жив… И сейчас жив… И сейчас еще жив… И сейчас…».
Проявив недюжинную храбрость, до ворот он все-таки добрался без видимых потерь, очертя голову шагнул в кривой зазор и оказался в широком квадратном дворе с бетонным полом. Вход и выход был только один — тот, через который он попал сюда; по сторонам, за оградой, виднелись темные деревья, но сквозь плотно пригнанные цементные плиты не пробивалась ни одна травинка, валялись лишь сухие скрюченные трупы листьев, занесенных случайным ветром, — но не они, конечно, стали причиной того, что, медленно оглядевшись, Илья обхватил голову руками, издал хриплый жалобный крик: «Мама-аа!!», неловко повернулся и кинулся прочь, продолжая на бегу подвывать без слов, а тяжелый угластый этюдник нещадно колотил его по худому бедру… Илья бы сбросил его и швырнул куда попало — лишь бы облегчить себе бегство — но, чтоб сорвать переброшенный накрест через грудь ремень, нужно было хоть на миг остановиться. «А-а-а-а!» — мальчишка напрямик ломился сквозь колючие кусты, взлетал на холмы, нырял в овраги — почти слепой от своего прозрения — и все это время чувствовал, что они здесь — все незримо здесь — и следуют за ним как один…
Потому что стены того двора изнутри давно утратили штукатурку. Они были иссечены, изрыты, изгрызены, раздроблены — со всех четырех сторон, и коричнево-красные осколки кирпичной кладки придавали выбоинам вид рваных ран. Там не шли бои: какие безумцы палили бы друг в друга, беззащитными стоя в закрытом дворе, оставив целыми его стены снаружи? — нет, там стреляли сверху, с этих башенок, которые на самом деле — пулеметные вышки. В тех, кто стоял внизу. И у кого оружия — не было. И так происходило много дней подряд…
Илья на всю жизнь запомнил, как остро кололо в левом боку — так что казалось, что вот-вот лопнет на бегу селезенка; как в два прыжка перескочил через рельсы почти что перед полосатым рылом истерически ревевшей электрички; как несся по тенистой, усыпанной рифлеными вязовыми листьями улочке — но лишь в последний момент, уже рванув калитку, сообразил, что прибежал не к себе, а к Настасье Марковне. Она стояла в своем опрятном, выложенном желтоватой метлахской плиткой дворике спиной к нему и развешивала на веревку, доставая из побитого эмалированного таза, какие-то бедные застиранные тряпочки. Услышав, как бешено хлопнула калитка, попадья стремительно обернулась, и по сверкнувшему тусклым острым огнем взгляду юноша вдруг понял, что она решила, будто дома у него опять что-то случилось, более того, ждала этого и вовсе не удивлена. Задыхаясь, Илья рухнул на лавку, тяжело мотая головой в бессильном отрицании, зверски дернул ворот рубашки, так что легко отлетели две верхние пуговицы. Еще не продышавшись, силился объяснить:
— Нет, это не то… Не то, что вы… Это другое… Я ходил… туда… Ну — туда… Вы понимаете… Там… Там… Что-то есть… Кто-то… Не знаю…
Он ни на миг не задумался — почему отвечает на вопрос, который не задавали, почему уверен в том, что его свистящий отрывистый шепот правильно поймут, почему вообще прибежал с этой невозможной жутью не к матери родной, а к посторонней тетке. Настасья Марковна очень медленно и глубоко кивнула; закусив губу и, все продолжая кивать, только чаще и мельче, отставила таз на распухший и почерневший от старости фанерный стол, вытерла руки о холщовый фартук, присела рядом на край скамейки…
— Бедный, бедный… Спросил бы меня, прежде чем самому, без подготовки… — и, в ответ на его сипло мычащий протест: — Ну, да, да, понимаю: ты не из таких, ты все сам… Тогда — готовься, это будет повторяться, — она помолчала с минуту. — Там, Илья, расстреливали — с середины двадцатых и до самой войны. По одноколейке привозили живых, увозили мертвых. Сваленных горой на платформе под брезентом. Почти каждый день — да не по одному разу. Мы слышали отдаленные очереди — и привыкли к ним. Ты ведь привык к стукам механического завода, что у залива, пишешь себе этюды под стеной и не замечаешь. Так и мы. Мы прекрасно знали, что там — не ученья: ходили всякие слухи, пропадали люди, которые что-то видели и рассказывали… И мы постепенно привыкли делать вид, что ничего не слышим, приучили к этому детей. Даже теперь, когда все кончилось, это место обходят стороной, только дачники, бывает, лазают. Или случайно кто наткнется… И уж второй раз не пойдет. Как ты.
— И они все там сейчас? — Илья чувствовал, что между ним и этой женщиной установилась та самая заповедная связь, что не знает ни возраста, ни пола и разрешает задавать любые, даже самые невероятные вопросы. — Те, кого убили, да? Это они на меня смотрели со всех сторон, когда я там… ходил? Потому что я — чувствовал. Я точно знал, что не один, — не знаю, как объяснить…
Она слегка улыбнулась, одним уголком бледно-сиреневых губ:
— Ну, что ты, нет, конечно… Не придумывай. Их души далеко отсюда. Они никогда не приходят к нам, — улыбка стала ярче, четкие брови приподнялись: — Ну-у-у… Ты комсомолец — и веришь в привидения?
Легко найти дорогу, когда знаешь, куда идти.Легко увидеть, куда идёшь, когда ты не слеп.Но вся беда в том, что идти надо, а ты не осознаёшь ничего, и у тебя нет ничего.Кроме собственного страха.
На что способен человек, чтобы победить в смертельной схватке за жизнь? На умышленное убийство. Неизбежный спутник этого – мечта об убийстве идеальном, о тихом торжестве безнаказанности. Но потенциальный убийца напрасно полагает, что сокровенная нить управления реальностью находится в его власти. И тогда – то ли Судьба смеется над ним, то ли Провидение оберегает от необратимого падения…
В недалеком будущем на земле бушует новая эпидемия чумы. Несколько человек находят бункер времен Второй мировой войны в Подмосковном лесу и спускаются туда, не желая попасть в официальный карантин. Гаджеты скоро перестают работать, исчезает электричество, подходят к концу запасы еды. Что делать, чтобы не пасть духом, сохранить человеческий облик? Конечно, рассказывать интересные истории, как это делали герои Боккаччо семьсот лет назад…
Пережить несколько недель обучения в закрытой от всего мира Академии Абскондити было еще полбеды. Теперь Новембер предстоит пройти не школьный экзамен, а самое настоящее испытание: найти своего пропавшего отца. Для этого ей приходится вернуться в родной Пембрук, чтобы отыскать оставленную им подсказку и начать самую смертоносную охоту в своей жизни. Теперь за каждым углом скрываются неожиданные враги, которые только и ждут ее ошибки. Расследование приводит Новембер в Европу, где ей предстоит не только раскрыть таинственную историю своей семьи, но и оказаться в самом центре международной паутины интриг.
Город изменился. Полтора года исчезают жители. Разобраться в происходящем не позволяют. И источник запрета находится не только в материальном мире. Вступить в противостояние значит бросить вызов тайной религиозной организации и потусторонним силам. Только так можно прекратить исчезновения и спасти людей. Полицейский Рассказов готов. А вы?
Книга «Оправданные» включает три фантастические философские повести; «Рожденные от Бога», «… и неся крест свой», «Купленные дорогою ценою». В первой повести в фантастической форме описывается проект Бога относительно Вселенной, человечества, смены рас, шестой расе. Главные герои проходят через испытание смертью и испытание жизнью и заканчиваются поиском Гипербореи.В двух следующих повестях выдвигаются гипотезы, связанные с причиной аварий, подобных Чернобыльской, природой тунгусского метеорита и назначением Соловецких лабиринтов.
Уверены ли вы, что все, прочитанное и услышанное вами об окружающем мире, правда? Знаете, что происходит на самом деле? Готовы принять это? Что, если правда гораздо невероятнее и… страшнее?
Юмористический детектив, написанный в духе классических английских рассказов. История одного странного ужина высшего света, который внезапно закончился трагичной смертью хозяина торжества. Расследовать преступление придется местному констеблю. Сможет ли он докопаться до правды? Так ли всё просто и очевидно, как кажется на первый взгляд?
Сегодня вы можете найти несчитанное количество различных книг и рассказов о том, как человечество в один миг перестало существовать по причине какой-то катастрофы или смертельной пандемии. А что если данный рассказ не об этом? Здесь время постапокалипсиса – это неизменная составляющая, то, что есть, вне зависимости от обстоятельств. Отсутствие на земле практически семи миллиардов человек уже воспринимается как должное, а трагедия одного-единственного человека может быть значительнее всего того ужасного, что уже произошло.