Пляска смерти - [9]
Слим не мог:
«Я подыхаю от холода, понятно?»
«Ну конечно, понятно! Как не понять, — говорю. — Только чем это может помочь, если ты и дальше будешь хрипеть?»
«На исходе ночи всем становится плохо», — ворчит Басел.
А Слим все свое:
«Я уже окоченел, у меня все внутри заледенело, я не могу двигать своими лапами, у меня не поднимаются руки, не вертится голова…»
Немиш не выдержал:
«Ну, хватит, а то живо получишь в морду!»
«Скоро встанет солнце, — говорит Басел, прочищая горло, — Недолго осталось».
«Ночь! Холод! Колючки изодрали все ноги! — не унимается Слим. В глотке у него все хрипело. Он закричал от боли: — А-а! А-а!» — Потом умолк.
Мы продолжали свой путь, ничего уже не соображая. Тут я говорю:
«Вон Вороний Пик».
«Чего?» — спрашивает Немиш.
«Вороний Пик… Я его вижу».
Басел трясет меня за плечи:
«Арфия! Я преклоняюсь перед тобой! Ты просто молодец!»
Меня разбирает смех. Он тоже гогочет. Я слушаю его хохот, и вдруг до меня доносится звук словно упавшего на землю тяжелого мешка — плюх!
«Могу поспорить, это Слим, — говорю. — Это может быть только Слим».
Это действительно он. Вдруг упал. Все остановились. Немиш спрашивает:
«Где он?»
«Кто это „он“?» — говорю.
«Да твой Вороний Пик!» — отвечает Немиш.
«Вон там, видишь эту черную массу? Она чернее, чем все остальные. Или не видишь?»
Я его тяну к себе. Холод ободрал нам глотки, приходится разговаривать будто с раной в голосе, лезвием бритвы застрявшей внутри.
«Не видишь? Иди сюда. Вон, смотри — будто свеча торчит».
«Нет, ничего не вижу. Но это все равно. Раз ты говоришь, что недалеко. Ведь всю ночь топали. Стоило столько топать, если бы все еще оставалось далеко?!»
Он злится. Говорит глупости. Я его не слушаю. Да и зачем?
«Я тоже едва держусь на своих палках!» — вдруг кричит он.
«И ты тоже?»
Я протягиваю руку. Касаюсь его головы. Значит, он тоже лежит. Больше так не может продолжаться.
Слим, тоже лежа, голосом, идущим теперь, похоже, из самой земли, говорит мне:
«Тебе не кажется, Арфия, что мы за эту ночь прошли довольно-таки много? Не кажется? — И добавляет: — Теперь можно бы и отдохнуть! Зачем торопиться?»
«Ты говоришь, мы шли? — Это я говорю ему и всем остальным. — Шли, говоришь? Нет, мы тащились. Да, да, тащились, и только! И час отдыха еще не наступил. Утром!»
Это поднимает Немиша на ноги. Он дышит мне в лицо:
«О, господи, Арфия! Но как же они-то?»
Я спрашиваю:
«А что такое с ними?»
А он мне:
«Да ты их не видела, что ли?»
«Что с ними? Ведь темно, я не вижу».
Он кричит:
«Ах, ты не знаешь, в каком они виде?»
«Это же не наша вина!» — говорит Басел.
А Слим, все еще лежа на земле, могильным своим голосом добавляет:
«Ты же не скажешь, что это мы сами с собой сделали… Не по своей воле мы превратились в эти развалины».
А Басел:
«Если бы хоть были здесь порядочные дороги, обычные дороги! Там-то ноги просто утопали в дорожной пыли. Погружались — как в просеянную муку! И было мягко, оттого и шли как по маслу! А здесь? Ну что это! Один щебень! Щебень повсюду! Щебень — и только!»
Снова голос Слима:
«А по щебню ходить — все равно что по бритве!»
«Да еще не жрамши ничего, кроме ягод», — поддерживает Басел.
«И так уже сколько дней! Не сосчитать!» — говорит Слим.
Потом снова Басел:
«А от ягод этих меня уже пронесло…»
И все это происходило во мраке ночи, друг Родван. Я им говорю: «Ах, мои милые! Что же это о вас там никто не позаботился, не дал вам на дорожку припасов из тюрьмы в Мизане?!»
Издалека послышался голос Басела — он словно скребет холод и мрак, отвечая мне:
«Ты еще и издеваешься над нами. Только этого нам сейчас не хватало!»
«Можно подождать, пока не придем. Вперед!»
Слим закричал:
«Как?! Разве мы не отдохнем хоть немножко? Чертово горло, как болит… Оставьте меня здесь! — И прибавил: — Арфия, ну скажи, что изменится, если мы сейчас будем торопиться?»
Я не обращаю внимания. Говорю Немишу, потому что он выносливый:
«Вы с Баселом до рассвета…»
Но Слим продолжает свое:
«Раз ничего не нашли, так куда торопиться-то? Сделаем передышку, Потом поглядим».
«А чего глядеть-то?» — спрашиваю.
«Чего?»
Нелепо, конечно, спорить вот так, в потемках. Но поскольку мы волею судьбы оказались вместе, то спорим просто потому, что хочется поговорить, обменяться мнениями, все равно когда — днем ли, ночью ли.
И вот нас снова хлещут по лицу, царапают кусты. И снова мы ищем свою дорогу. А ночь все не отступает, идет по пятам, словно приклеилась к нам. Вдруг я чувствую, что кого-то среди нас нет.
«Куда он делся? — кричу. — Ну где он? Ведь он был здесь еще две минуты назад!»
Останавливаемся.
«Басел! Басел!» — зову.
Он отвечает откуда-то руганью:
«Ни черта не видно, темнее, чем у дьявола в заднице!»
Слим насмехается в ответ:
«А Немиш еще утверждает, что скоро рассвет!»
«Это я утверждаю?» — вопит Немиш.
«Здесь я! Здесь! — отвечает мне Басел. — Что стряслось?»
«Не очень-то ты спешишь! — говорю. — Дурак!»
Немиш не унимается:
«Когда ты слышал, что я говорил, что скоро рассвет?»
«Где тебя черти носят?» — спрашиваю я Басела.
«Да здесь я!»
Не поймешь ничего, далеко он или близко. В этом мраке и холоде все смешалось — и даль, и близь.
«Ты подойдешь сюда?» — кричу я ему.
Он снова сердится;
«Уж и выпустить из себя воду нельзя!»
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
В настоящее издание включены стихотворения поэтов Африки.Вступительная статья Роберта РождественскогоСоставление и примечания: М. Ваксмахер, Э. Ганкин, И. Ермаков, А. Ибрагимов, М. Курганцев, Е. Ряузова, Вл. Чесноков.Статья к иллюстрациям: В. Мириманов.Стихи в переводе: М. Ваксмахер, М. Кудинов, А. Ревич, М. Курганцев, Ю. Левитанский, И. Тынянова, П. Грушко, Б. Слуцкий, Л. Некрасова, Е. Долматовский, В. Рогов, А. Сергеев, В. Минушин, Е. Гальперина, А. Големба, Л. Тоом, А. Ибрагимов, А. Симонов, В. Тихомиров, В. Львов, Н. Горская, А. Кашеида, Н. Стефанович, С. Северцев, Н. Павлович, О. Дмитриев, П. Антокольский, В. Маркова, М. Самаев, Новелла Матвеева, Э. Ананиашвили, В. Микушевич, А. Эппель, С. Шервинский, Д. Самойлов, В. Берестов, С. Болотин, Т. Сикорская, В. Васильев, А. Сендык, Ю. Стефанов, Л. Халиф, В. Луговской, A. Эфрон, О. Туганова, М. Зенкевич, В. Потапова.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Алжирский писатель Мухаммед Диб поставил себе целью рассказать о своем народе в трилогии под общим названием «Алжир». Два романа из этой трилогии — «Большой дом» и «Пожар» — повествуют о судьбах коренного населения этой страны, о земледельцах, феллахах, батраках, работающих на колонистов-европейцев.
Молодой резервист-аспирант Гранж направляется к месту службы в «крепость», укрепленный блокгауз, назначение которого — задержать, если потребуется, прорвавшиеся на запад танки противника. Гарнизон «крепости» немногочислен: двое солдат и капрал, вчерашние крестьяне. Форт расположен на холме в лесу, вдалеке от населенных пунктов; где-то внизу — одинокие фермы, деревня, еще дальше — небольшой городок у железной дороги. Непосредственный начальник Гранжа капитан Варен, со своей канцелярией находится в нескольких километрах от блокгауза.Зима сменяет осень, ранняя весна — не очень холодную зиму.
Жюльен Грак (р. 1910) — современный французский писатель, широко известный у себя на родине. Критика времен застоя закрыла ему путь к советскому читателю. Сейчас этот путь открыт. В сборник вошли два лучших его романа — «Побережье Сирта» (1951, Гонкуровская премия) и «Балкон в лесу» (1958).Феномен Грака возник на стыке двух литературных течений 50-х годов: экспериментальной прозы, во многом наследующей традиции сюрреализма, и бальзаковской традиции. В его романах — новизна эксперимента и идущий от классики добротный психологический анализ.
Вниманию читателей предлагается сборник произведений известного русского писателя Юрия Нагибина.
В истории лабиринта бывали времена, когда центр вербовал снаружи отряды профессиональных убийц, а затем отправлял их в сети, чтобы, рассеявшись там, они преследовали редакторов, чьи наблюдения больше не удовлетворяли чиновников из центрального бюро надзора. Убийцы действуют в полной темноте и получают жалованье, зависящее от числа шкур, которые они приносят из своих подземных экспедиций. Встречаются записи о приемах быстрого сдирания кожи…Роман известного французского художника и поэта-сюрреалиста Клода Марга «Грузовой лифт» – подлинный литературный лабиринт, уводящий читателя в замки Франца Кафки, безумие Роберта Вальзера и призрачные пейзажи китайской живописи.
Увлекательное, поэтичное повествование о кругосветном путешествии, совершенном молодой художницей на борту грузового судна. Этот роман — первое крупное произведение немецкой писательницы Фелицитас Хоппе (р. 1960), переведенное на русский язык.
В 1964 г. Нарайан издает книгу «Боги, демоны и другие», в которой ставит перед собой трудную задачу: дать краткий, выразительный пересказ древних легенд, современное их прочтение. Нарайан придает своим пересказам особую интонацию, слегка ироническую и отстраненную; он свободно сопоставляет события мифа и сегодняшнего дня.
Грозное оружие сатиры И. Эркеня обращено против социальной несправедливости, лжи и обывательского равнодушия, против моральной беспринципности. Вера в торжество гуманизма — таков общественный пафос его творчества.
Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.Перевод с французского Н. Столяровой и Н. ИпполитовойРедактор О. ТельноваВеркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).