Пляска смерти - [41]
«Да этот тип, Уасем, король свалки, удрал он… Арфия, ну почему ты меня не прогонишь? Не понимаю…»
«Ты что, опять за свое? Когда тебе захотелось, чтоб я пошла с тобой, ты был доволен. А теперь чего ворчишь? Что это ему взбрело в голову, этому Уасему?»
«Не надо никогда никого пытаться удержать», — ответил Бабанаг.
«Ты прав».
«Вот и все, что ты можешь мне сказать!»
«Знаешь, я немало повидала всего на свете, и таких, как ты, тоже довелось повстречать! Бог знает сколько! И почему только твоя мать родила тебя, а не удержала в себе, чтоб ты никогда не оторвался от нее? Было бы одним безродным бродягой меньше!»
«Давай-давай, говори, что тебе в голову взбредет. Говори. Не останавливайся. Мне нравится, когда говорят обо мне. Я ведь всего лишь кучка дерьма, засиженная мухами».
«И все-таки что с ним случилось, с Уасемом этим?»
«Он исчез. Это все, что я знаю».
«Спи давай. Исчезни и ты, — говорю ему. — Хватит на сегодняшнюю ночь».
А он мне опять:
«Не могу. Ветер проклятый…»
И снова, через минуту, сам себе потихоньку шепчет:
«Не могу я, не могу уснуть из-за этого проклятого ветра!»
Я ему ничего не отвечаю Может, думаю, он и сам прекратит все это, а может, просто устанет. А он вместо этого пододвигается ко мне еще ближе и говорит:
«Арфия… Арфия, ты не спишь? Мне хочется узнать, долго нам с тобой еще будет не везти? Так все и будем мыкаться?»
Я прикидываюсь, что ничего не слышу, но мне противно чувствовать его рядом, даже в темноте. Я его отпихиваю от себя.
«Ну что ты расслюнявился здесь, паршивец!»
«Мне больно».
«Где тебе больно?» — спрашиваю.
«Не знаю», — отвечает.
«Видишь, сам не знаешь даже!»
«Какое это имеет значение?! Мне больно так, что хочется тебя проглотить. Слышишь?»
«Слышу», — принимаюсь хохотать.
«А, ты еще и смеешься?» — говорит он мне.
«Конечно», — отвечаю.
«О, если бы только у меня была твоя сила, Арфия! Если бы я был таким же, как ты, сильным! От тебя бы ничего не осталось!»
«Ты бы лучше попытался заснуть».
«Бесполезно, не получится. Излечи меня, Арфия».
«Да ты и сам не знаешь — от чего, — говорю. — Как же ты хочешь, чтоб я тебя лечила?»
«Это правда, я и сам не знаю».
«Поищи кого-нибудь другого. Иногда…»
«Нет, нет! — протестует он. — Не хочу никого другого!»
«Спи, — советую я. — Может, пройдет».
И нарочно зеваю во весь рот. Но он продолжает:
«Я думаю иногда о том, как моя смерть придет…»
Делаю вид, что пропустила мимо ушей, что он сказал. Надо же! «Как моя смерть придет»!.. Потом говорю ему нарочно сонным голосом, чтоб он подумал, что я уже спала:
«И зачем тебе нужно думать об этом сейчас? Еще будет время, успеешь… Но сейчас-то зачем тебе это? Какая польза?»
Я и в самом деле на этот раз не могу удержаться от зевоты.
Он промямлил:
«Да интересно все-таки знать, кто похоронит меня. Тебе, видно, наплевать на то, что с тобой сделают…»
Я ему ничего не отвечаю, лежу не двигаясь. Он поднимается, встает опять передо мной на колени, смотрит на меня в этой темноте и говорит каким-то осипшим голосом, словно горло ему перехватило:
«Ты спишь… Ни о чем не думаешь… Ни в чем не сомневаешься, а я вот хочу тебя предать. И не позднее чем завтра утром…»
Он начал шарить в своих лохмотьях, вынул из ширинки, схватил обеими руками, наставил на меня:
«Я вот отолью сейчас на тебя, сука! Больно мне, терпеть невмоготу…»
Но так и застыл, словно оцепенел.
«Богу угодно, чтобы я выдал тебя. Только богу, и никому другому. Это он меня толкает на это дело. Вот поэтому-то мне так больно…»
И добавил:
«Спи, крошка. Я уже ничего не могу поделать. Я тут ни при чем».
Он ложится на свое место. Ворочается с боку на бок, вздрагивает. Потом успокаивается и затихает.
И вот лицо Каримы уплывает все дальше, скрывается в серо-голубых водах этих необычайно прозрачных летних сумерек, прошлое и будущее как бы сливаются воедино, и теперь перед взором Родвана, как бы рождаясь в легких волнах света, возникает другое лицо, молчаливое и спокойное, с большими зелеными, как листья марены, глазами… Он кажется таким нереальным, этот образ счастья, отраженный в зеркале памяти, но он так уже давно и так настойчиво присутствует там, так заполняет все собой и так переливается всеми цветами радуги, что его нельзя принять за мираж.
…Оно все озарено светом, это лицо, залито последними лучами заходящего солнца, которые, просачиваясь сквозь густую крону орешника до самой земли, как бы пучком сомкнулись вокруг этого лица, а потом разбежались между рядами деревьев и унеслись по аллее вдаль, к просторам, к полям, которые предстают теперь через эту прозрачную завесу опускающегося вечера призрачной далекой землей. И свет постепенно засыпает на этом лице, и остается от его сияния только густеющая темнота, каплей упавшая на дно памяти…
— Пойдем, надо возвращаться, — говорит Морфак.
И исчезает последний след дня, уступая место вдруг все озарившему лунному свету, магически преобразившему пространство, попавшее под власть его чар. Однако это всего лишь пауза в природе, ожидавшей наступления ночи. И вот постепенно вокруг расползаются круги этой возникшей где-то в глубинах другой жизни темноты, и тени деревьев, вырастая, наплывают одна на другую, как будто чья-то таинственная рука заставила содрогнуться их вековые стволы, безмолвно и недвижимо стоявшие в тихом сумраке этого безветренного вечера…
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
В настоящее издание включены стихотворения поэтов Африки.Вступительная статья Роберта РождественскогоСоставление и примечания: М. Ваксмахер, Э. Ганкин, И. Ермаков, А. Ибрагимов, М. Курганцев, Е. Ряузова, Вл. Чесноков.Статья к иллюстрациям: В. Мириманов.Стихи в переводе: М. Ваксмахер, М. Кудинов, А. Ревич, М. Курганцев, Ю. Левитанский, И. Тынянова, П. Грушко, Б. Слуцкий, Л. Некрасова, Е. Долматовский, В. Рогов, А. Сергеев, В. Минушин, Е. Гальперина, А. Големба, Л. Тоом, А. Ибрагимов, А. Симонов, В. Тихомиров, В. Львов, Н. Горская, А. Кашеида, Н. Стефанович, С. Северцев, Н. Павлович, О. Дмитриев, П. Антокольский, В. Маркова, М. Самаев, Новелла Матвеева, Э. Ананиашвили, В. Микушевич, А. Эппель, С. Шервинский, Д. Самойлов, В. Берестов, С. Болотин, Т. Сикорская, В. Васильев, А. Сендык, Ю. Стефанов, Л. Халиф, В. Луговской, A. Эфрон, О. Туганова, М. Зенкевич, В. Потапова.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Алжирский писатель Мухаммед Диб поставил себе целью рассказать о своем народе в трилогии под общим названием «Алжир». Два романа из этой трилогии — «Большой дом» и «Пожар» — повествуют о судьбах коренного населения этой страны, о земледельцах, феллахах, батраках, работающих на колонистов-европейцев.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
Грозное оружие сатиры И. Эркеня обращено против социальной несправедливости, лжи и обывательского равнодушия, против моральной беспринципности. Вера в торжество гуманизма — таков общественный пафос его творчества.
Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.Перевод с французского Н. Столяровой и Н. ИпполитовойРедактор О. ТельноваВеркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).