Пляска на бойне - [90]

Баллу сгреб его за рубашку, швырнул к стене и ударил по лицу тыльной стороной руки. Стетнер спокойно смотрел на него. Струйка крови побежала у него из ноздри, но если он это и почувствовал, то не подал вида.

— Глупо, — сказал он. — Я все равно не открою. Если открою, можно считать, что мы покойники.

— И если не откроешь, считай, что ты покойник, —сказал Баллу.

— Тогда вы просто идиоты. Если мы останемся живы, мы достанем для вас гораздо больше денег. А если вы нас убьете, то никогда не сможете открыть этот сейф.

— Мы все равно уже, можно считать, покойники, —сказала Ольга.

— Не думаю, — бросил ей Стетнер и продолжал, обращаясь к Баллу: — Можете избить нас, если хотите. У вас пистолеты, вы хозяева положения. Но неужели вы не понимаете, что это бессмысленно? Там, наверху, ваш Том истекает кровью. Он умрет, пока вы теряете время, пытаясь заставить меня открыть пустой сейф.

Почему бы вам без долгих разговоров не забрать эти пятьдесят тысяч и не оказать своему человеку медицинскую помощь?

Мик взглянул на меня и спросил:

— Как ты думаешь, что у него в сейфе?

— Думаю, что-нибудь хорошее, — сказал я. — Иначе он бы его уже открыл.

Мик медленно кивнул, повернулся и положил «зауэр» рядом с кейсом. Я все еще держал обоих под прицелом своего «смит-и-вессона». Мик вынул из кармана фартука топор с надетым на лезвие кожаным чехлом. Он снял чехол. Лезвие было из углеродистой стали, почерневшее за годы службы. На мой взгляд, оно выглядело устрашающе, но Стетнер бросил на него презрительный взгляд.

— Открывай сейф, — сказал ему Баллу.

— Вряд ли.

— Сейчас я ей сиськи оттяпаю, — сказал он. — В фарш ее изрублю.

— Но от этого деньги у вас в кармане не появятся, не так ли?

Я вспомнил про того торговца наркотиками из Джамейка-Эстейтс, который решил, что это блеф. Я не знал, блефует сейчас Мик или нет, но выяснять это мне что-то не хотелось.

Мик схватил Ольгу за руку выше запястья и подтащил к себе.

— Погоди, — сказал я.

Он взглянул на меня. Глаза его горели яростью.

— Картины, — сказал я.

— О чем ты?

Я показал на маленький пейзаж Коро.

— Это стоит дороже всего, что у него есть в сейфе, — сказал я.

— На какой хрен она мне нужна? Я не собираюсь торговать картинами.

— Я тоже, — сказал я, прицелился и выстрелил. Пуля угодила в стену в нескольких сантиметрах от картины и отбила кусок бетона, а заодно пробила брешь в хладнокровии Стетнера.

— Сейчас я ее расстреляю к чертовой матери, — сказал я. — И остальные тоже.

Я направил револьвер в сторону портретов и, не целясь, нажал на спуск. Пуля попала в портрет женщины и проделала в нескольких сантиметрах от ее головы маленькую круглую дырочку.

— Боже мой! — произнес Стетнер. — Вы вандалы.

— Это всего-навсего краска и холст, — сказал я.

— Боже мой! Сейчас открою сейф.

Он быстро и уверенно набрал шифр. Слышны были только щелчки механизма. Я по-прежнему держал в руках «смит-и-вессон», вдыхая запах пороха. Револьвер был тяжелый, и рука у меня ныла от отдачи. Мне хотелось опустить ее. Больше не было смысла держать их под прицелом. Стетнер возился с сейфом, Ольга оцепенела от ужаса и не могла шевельнуться.

Стетнер набрал последнюю цифру, повернул ручку и распахнул дверцы. Мы увидели стопки банкнот. Я стоял чуть сбоку, и часть их заслоняли от меня фигуры обоих мужчин. Я увидел, как рука Стетнера метнулась в открытый сейф, и крикнул:

— Мик, у него пистолет!

В кино это показали бы замедленной съемкой, и что интересно — мне это так и запомнилось. Протянутая рука Стетнера, медленно хватающая маленький вороненый автоматический пистолет. Рука Мика с зажатым в ней огромным топором, занесенная высоко над головой и описывающая в воздухе сверкающую дугу.

Лезвие, которое чисто и аккуратно, как хирургический скальпель, перерубает запястье. Кисть, отскочившая вперед, словно освободившись от руки.

Стетнер, стоявший лицом к сейфу, круто повернулся к нам. Он весь побелел, рот его приоткрылся от ужаса. Руку он держал перед собой, словно щит. Из обрубка фонтаном била кровь, ярко-алая, как восход солнца. Он стоял, шатаясь и беззвучно шевеля губами, и брызги крови из его руки летели в нас. Баллу издал жуткий гортанный звук, еще раз взмахнул топором и вонзил его Стетнеру в шею над самым плечом. От удара тот упал на колени, и мы отступили назад. Стетнер повалился на пол и лежал неподвижно, заливая кровью серый ковер.

Ольга стояла не двигаясь. По-моему, за все это время она ни разу не шевельнулась. Челюсть у нее бессильно отвисла, руками она стиснула груди, и было хорошо видно, что ногти у нее в точности такого же цвета, как и соски.

Я перевел взгляд на Баллу. Он медленно поворачивался к ней. Фартук его был весь залит свежей кровью, рука крепко сжимала топор.

Не колеблясь ни секунды, я быстро прицелился и нажал на спуск. «Смит-и-вессон» подпрыгнул у меня в руке.

23

Первый выстрел был сделан наспех, и я промахнулся. Пуля попала ей в правое плечо. Я упер локоть в ребра и выстрелил во второй раз, потом в третий. Обе пули попали прямо в грудь, точно посередине между подкрашенными сосками. Глаза ее погасли еще раньше, чем тело коснулось пола.

— Мэтт!

Я стоял, глядя на нее сверху вниз, а Мик снова и снова окликал меня. Потом я почувствовал, что он положил руку мне на плечо. В комнате пахло смертью — в воздухе смешались запахи выстрелов, крови и испражнений. Я испытывал безмерную усталость, и в горле у меня стоял комок, словно что-то застряло там и просилось наружу.