Плутовской роман в России - [120]
Орлов вульгаризировал «Выжигина» с полемическими намерениями. По-иному обстояло дело с «романом» И. Гурьянова «Новый Выжигин на Макарьевской ярмарке»[968]). Уже название и подзаголовок («Нравоописательный роман XIX века») свидетельствовали, что и здесь имела место опора непосредственно на «Выжигина». Как и большинство пародий Орлова, книга Гурьянова вышла в 1831 г., причём тоже у Решетникова. Следовательно, круг читателей, к которым обращался автор, примерно соответствовал аудитории Орлова. Но Гурьянов выступал против подвергнутых пародированию «внуков» «Выжигина» и сам был явным почитателем романа Булгарина. Поэтому и его собственный «роман» был не пародией на «Выжигина», а подражанием ему или апологией «Выжигина».
При этом речь идёт о поездке молодого московского приказчика Простодумова (от слов «просто» и «думать») на большую ярмарку в Макарьев. Его сопровождали другой приказчик, Угаров (от слова «угорелый», толкуемого как «сумасброд, безумец»), и бессовестный обманщик Прошлецов (от слова «прошлец» – «плут», «мошенник») по прозвищу «новый Выжигин». В то время как Простодумов честно и успешно занимается своими делами, он становится свидетелем того, как его сопровождающие хотят сначала обобрать за карточной игрой легкомысленного сына купца и «миллионера» Наживалина (от «наживать», т. е. «приобретать», в соответствии с существительным «нажива», «прибыль»), а затем полностью разорить с помощью обманной свадьбы. Предостережения Продумова и старого приказчика Наживалина остаются бесполезными. Только когда озабоченный отец Наживалина вместе с хозяином Простодумова спешит в Макарьев, удаётся с помощью губернатора предотвратить несчастье. Раскаивающегося сына посылают обратно домой, мошенников наказывают, Простодумов и старый приказчик вознаграждены и всё заканчивается хвалой в адрес благодетельных мер правительства.
Следовательно, с точки зрения действия о «Выжигине» напоминают только имя «Новый Выжигин» и «нравоописательный» характер целого. Зато беседы разных лиц содержат прямую полемику с романом Булгарина и пародиями на него. Уже начало повествования, разговор между двумя приказчиками в московском «Гостином дворе», упоминает «Выжигина» и его «внучков». Подробнее тема рассматривается, когда старый приказчик Наживалина видит, как его молодой барин читает «Смерть Выжигина». На вопрос старика, не умер ли тем временем Выжигин, Простодумов отвечает, мол, щелкопёры сработали здесь под тех торговцев, которые продают свой плохой товар под знаком другой, успешной фирмы. Ведь «Выжигин», как известно, обрёл большой успех, его все покупают и он принёс книготорговцам немалую прибыль. Вслед за тем и другие авторы представляли на суд публики свои сочинения о «детях», «внуках» или «крёстных» Выжигина, так что в конце концов дошло до «Смерти» Выжигина и его «Похорон». Но, несмотря ни на что, сам Выжигин продолжал жить, согласно пословице: «Не он умер, а только его смерть»[969].
Следовательно, Гурьянов решительно становится на сторону Булгарина и против Орлова. И всё-таки он в отрицательном направлении перетолковывает образ или имя Выжигина. Булгарин показывал и недвусмысленно интерпретировал своего главного героя как человека хотя и слабого, но, собственно, не плохого. Этому примерно соответствовал бы в «Новом Выжигине» образ молодого, легковерного и легкомысленного Наживалина, которого тоже обучает горький опыт. Но Гурьянов не даёт прозвище «новый Выжигин» ни молодому Наживалину, ни положительному главному герою, удостоив им мошенника Прошлецова, то есть персонаж бессовестный, очевидно отрицательный. Здесь автор «Нового Выжигина» гораздо вероятнее соприкасается с Орловым, чем с самим Булгариным. Общее для обоих народных «подражателей» «Выжигина» заключается в том, что они связывают, более того, отожествляют имя Выжигина с понятием мошенника, хотя один делает это с полемическим намерением, другой без такового. Это перетолкование имеет не только моральную природу. Оно приносит с собой и изобразительное упрощение: образ, «нейтрализованный» и «психологизированный» Булгариным в духе «Жиль Бласа» и сверх того как бы переживающий «обратное преобразование» в мошенника, простого и однозначного как тип.
Этот процесс, который можно было бы охарактеризовать как своего рода вульгаризацию, подобным образом наблюдается и с учетом социальной среды. Как было показано, автор «Выжигина», предпочитал «среднее сословие». Но у него речь идёт преимущественно о слоях этой очень обширной группы, к которой могло относиться также низшее и среднее дворянство, занимавших более высокое положение. «Новый Выжигин» Гурьянова действует всегда в среде купечества, он рассматривается, если ещё уточнить, полностью с точки зрения торговых служащих, «приказчиков». Немногие появляющиеся аристократы – высокомерные, но морально опустившиеся авантюристы, пребывающие в состоянии финансовой задолженности
В новой книге известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса исследуются малоизученные стороны эстетики А. С. Пушкина, становление его исторических, философских взглядов, особенности религиозного сознания, своеобразие художественного хронотопа, смысл полемики с П. Я. Чаадаевым об историческом пути России, его место в развитии русской культуры и продолжающееся влияние на жизнь современного российского общества.
В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
Впервые публикуется полная история о Леониде Хрущёве, старшем сыне первого секретаря Коммунистической партии Советского Союза Никиты Сергеевича Хрущёва и деде автора этой книги. Частично мемуары, частично историческое расследование, книга описывает непростые отношения между сыном и отцом Хрущёвыми, повествует о жизни и смерти Леонида и разоблачает мифологию, окружающую его имя. Расследование автора — это не просто восстановление событий жизни младшего Хрущёва, это и анализ того, почему негативный образ Хрущёвых долго и упорно держится в русском сознании.