Плутониевая зона - [41]

— Значит, сомнение налицо? — спросил Шутов у собеседника, закуривая любимый «Казбек».

— Да. Можно так сказать.

— Высказывает какие-то конкретные предложения? Агитирует?

— Пожалуй, что нет. Скорее, сам мучается.

— Ну ладно. Огромное спасибо вам. Заходите. Всегда рад нашим встречам.

«Серьезного ничего, — подумал Шутов, оставшись наедине, — но запросить ориентировку тоже не помешает».

Ответ был скорый. Брат жены Стельмаховича убит три месяца назад в Тагильском лагере при попытке сопротивления конвою. Бросился на солдата с овчаркой со словами «изверги» и «убийцы». Отец Стельмаховича — в Париже. До войны поддерживал постоянную связь с умеренными белоэмигрантскими кругами. В настоящее время проживает в доме для престарелых и инвалидов в пригороде Тулузы. Дед жены, Вальковский Семен Яковлевич, эмигрировал в США еще до революции. Основал небольшую торговую компанию по сбыту спортивного снаряжения. Компания расширилась. Существует и поныне, преуспевает.

Во всех автобиографиях Стельмаховича этих данных не обнаружено. По работе характеризуется положительно, как ценный специалист.

«Кое-что скрывает, — подвел итоги Шутов, — уклоняется от полной правды».

Павел Анатольевич после некоторого размышления решил пригласить к себе Стельмаховича для ознакомительной беседы. Конечно, ничего особо предосудительного, за что можно было бы сразу ухватиться двумя руками, в материале не было. Но чем черт не шутит? Иногда тонкая ниточка может превратиться в морской канат. Шутов научился за долгую практику внимательно всматриваться в душу человека при поверхностно-любезной беседе. Он чувствовал малейшие отклонения от искренности, шорох лицемерия. В интонациях, величине паузы, по глазам…

Первая беседа прошла в высшей степени гладко. Стельмахович даже понравился Шутову. Павел Анатольевич рассыпался высшими оценками не только радиометрической лаборатории, но и всему трудовому коллективу объекта «Б». Стельмахович благодарил за высокую оценку. Шутов интересовался, как Дмитрий Евлампиевич представляет себе перспективы своей научной работы? Готовится ли к защите докторской диссертации?

Назначение подобной беседы Стельмахович сам себе не мог объяснить однозначно. Но она оказала на него удушающее воздействие. Присматриваются, вероятно. В чем-то подозревают. Может быть, раскопали, что скрыл свое нерабочее происхождение при поступлении в вуз? Что еще? Больше ничего антисоветского за своей спиной Стельмахович вспомнить не мог. Но это не успокаивало.

И Шутов не мог оценить однозначно результат беседы. Вроде бы все без шероховатостей. Однако какое-то зерно произросло. Наконец, он осмыслил свое ощущение. В памяти Шутова возникла фамилия научного руководителя, Курчатова. Стельмахович не имел права знать эту фамилию. Во всяком случае — произносить ее вслух. Но он и не произносил. Только несколько раз упомянул о систематическом нацеленном внимании научного руководителя к работе его лаборатории. Значит, постоянно встречаются. Это надо поощрить, как-то использовать. Стельмаховича есть за что прихватить. Чувствует за собой некоторые грешки. И трусоват, чтобы ответить категорическим отказом. Шутов решил через две недели еще раз поговорить со Стельмаховичем, направив беседу в профессиональное русло.

Павел Анатольевич имел огромный опыт вербовки осведомителей. Контакты с ними всегда были непременной частью его работы. Что касается Дмитрия Евлампиевича, то внимание службы режима к его неприметной особе испугало. Все эти дни он не мог отвязаться от периодически вспыхивающих мыслей, что его засасывает в какую-то вонючую трясину. Спать хотелось все меньше и меньше.

Да и сны были какие-то рваные и утомительные: черные океанские валы, зеленые осьминоги, молнии над тонущим парусником.

На вторую встречу Стельмахович шел в угнетенном состоянии. Не оставляют в покое. Теперь ему казалось, что когти какого-то не существующего в природе страшного зверя сжимаются на горле.

Грубый, откровенный нажим Шутова привел Стельмаховича в гнетущее состояние безысходного унижения и мучительного страха.

Обратно шел совершенно обреченно. Домой зашел на пять минут. Никого нет. Дина на работе, Эдик — в школе. Надел лыжи, взял свое подарочное охотничье ружье и медленно направился к любимому праздничному месту в лесу. Не доходя десяти шагов до знакомой полянки, остановился. Приставил ствол к подбородку и с трудом нажал на тугой курок.

Из воспоминаний Б.Н. Швилкина, 1998 год:

«На объекте поговаривали, что он был американским шпионом. Думаю, что это не так, просто в атмосфере шпиономании режимные органы объекта очень хотели показать свое профессиональное мастерство в «разоблачении врагов». Истинные причины самоубийства Стельмаховича остались неизвестными…

После гибели Стельмаховича его жена и племянник Эдик были незаметно удалены с объекта».

Смерть Стельмаховича расстроила Шутова: сорвался!

Что ж, бывают и осечки.

Пережал немного. Недоучел внутреннюю гнилость старика.

Тем не менее, выход на ученых зоны надо найти непременно, считал Павел Анатольевич. Если среди столичных ученых-биологов оказалось столько откровенных врагов — генетиков, то почему то же самое не может иметь место среди плутониевых физиков?