Плутониевая зона - [30]
— Значит, одна рейка будет светлая, а вторая — потемнее? — раздался за ее спиной неожиданный, испугавший ее игривый голос. — Получается, как зебра. Или клетка?
Ольга охнула от испуга и оборачиваясь, оторвала кисть от рейки. Мужчина был без бороды. В добрых, интеллигентных очках.
«Это не хозяин, — догадалась она, — сосед, наверное, или командированный гость».
«Хозяин, — по дороге объяснил ей шофер Коля, — большой, решительный, с запущенной бородой. Русский богатырь. Красавец мужчина».
А этот был плюгавый и нерешительный. Через очки просвечивали мягкость и доброта. Еще — терпение.
— Вы кто? — спросила Ширяева, опустив кисть над ведром. — Испугали до смерти.
— Я — физик. Яков Борисович. Командирован из Москвы. А вы? «Подумаешь, распустил перья… Я — физик!»
— А я архитектор, — ответила она его же тоном. — Ольга Константиновна. Заключенная Тагильского лагеря. В настоящее время проживаю в зоне особого назначения, барак № 8. В данный момент выполняю спецзадание: придаю цветную свежесть однообразному деревянному зодчеству середины двадцатого века.
Физик выглядел, даже со своей начинающей лысеть головой, значительно моложе ее. Как оказалось позже, Ольга была старше всего на три года.
— Понятно, — произнес авторитетно Яков Борисович. — Какова же ваша задумка?
Он показал рукой на стены.
Вожжа попала под хвост Ширяевой. Ответила, как с кафедры:
— Проект таков… Разноцветная гуашевая гамма в наружной отделке. Скромно, но со вкусом, без вычурности. Только на террасе дополняющее декоративное панно.
Добавила, переходя на шутку:
— Розы, фламинго, гирлянды звезд или горное озеро под луной — на ваш выбор.
— Понятно, — заверил Яков Борисович. — Значит, фламинго под луной. Очень занятно. Главное, оригинально.
Ольга почувствовала демонстрацию превосходства и некоторую снисходительность. В словах она не нашлась. Поэтому просто отвернулась и продолжила прерванную работу.
Яков Борисович обежал глазами ее плечи, спину, талию, обнаженные ноги. Ему показалось, что у нее совершенная, девичья фигура.
«Что же она натворила на воле? Такой женщине не место в лагере», — думал он.
— За что же вас? — вырвалось непроизвольно.
— Не надо об этом, — ответила Ольга тихо, не прекращая работу.
Замолчали оба. Ольга старательно красила. Яков сидел на замызганной табуретке, оглядывал ее всю, наслаждался мягким движением кисти.
— А могу ли я чем-нибудь посодействовать в вашей работе? У меня, — он посмотрел на часы, — еще почти двадцать минут бесполезного, очищенного времени.
Ольга приподняла плечи: не знаю уж. Толку-то от вас.
— Я могу, например, увеличить вашу производительность труда… с помощью создания… э-э… благоприятной звуковой атмосферы…
— Споете, что ли?
— Нет, петь я не умею. Могу прочесть какие-нибудь лирические стихи. А могу что-нибудь из прозы.
— Начните с прозы, — предложила Ширяева, — проза как-то привычнее, ближе.
— Значит, прозу? Ну хорошо. — Яков Борисович сел поудобнее, положил ногу на ногу. — Сейчас я настроюсь.
И, глядя на крепкие мышцы ее ног, напрягающиеся при высоких мазках, задумчиво и немного нараспев завел прозу:
— И снова, как когда-то в детстве, я сижу на террасе старенького деревенского дома… Всюду немота, молчание, свежесть ночного воздуха. Неподвижное, в белой звездной россыпи небо. Всюду предрассветное ничто.
Кисть остановила свое движение, упала бессильно вниз вместе с рукой женщины. Голова ее на миг закружилась от очарования далеких, почти забытых слов из той, прежней, московской жизни.
— И все кругом, — продолжал Яков Борисович более монотонно, почти без всякого пафосного выражения, — что-то затаенное, обещающее, светлеющее чем-то прозрачным, уходящим в вогнутую высь.
Ольга повернулась к нему с мгновенно вспыхнувшей жгучей благодарностью, как будто именно этих слов она ожидала четыре потерянных года, убитая дикой обстановкой, среди хамства, мата, вшей. Ей хотелось посмотреть Якову Борисовичу в глаза и сказать «спасибо». Но он смотрел не на нее, а куда-то поверх головы, в потолок. И продолжал, ничего не замечая, мучить и душить ее светлыми словами.
— Ни единого признака жизни… Ни единого… Ольга замерла, боясь нарушить волшебную сказку.
— Только сонная, холодная туманность…
Он замялся, как будто споткнулся о порог памяти, и добавил совсем грустным голосом:
— А я растворяюсь в неге, в звездах, в собственных мыслях. И думаю: как хорошо мне сейчас, Ольга, от вашего молчаливого внимания.
Ширяева очнулась разом и надулась:
— Ну, зачем же вы… подправляете классика? Разом испортили все впечатление от волшебных слов.
— Ольга Константиновна, простите. У меня получилось случайно, без умысла. Я просто забыл дальше. У меня, знаете, странная память. Длинные формулы мне легче запоминать, чем литературную вязь. Это от ущербности развития.
— Надо исправляться, — назидательно произнесла Ольга, глядя в блестящие на солнце точки его очков, — работать над собой. Вы еще молоды. Время впереди у вас есть.
Ей очень хотелось, чтоб он не замолчал надолго. Пусть бы говорил и говорил. Когда она следующий раз услышит подобные слова?
— Ну, если на классиков память у вас слаба, Яков Борисович, тогда уж попрошу что-нибудь свое. Попроще. Но только без формул, если можно.
Повесть посвящена всем, кто участвовал в создании первой советской атомной бомбы: ученым, конструкторам, разведчикам, а также инженерам, лаборантам, рабочим и заключенным, вынесшим на своих плечах все тяготы строительства и освоения первых атомных объектов.В историческом плане настоящая повесть является продолжением предыдущей повести «Накануне аврала», но в литературном отношении это — самостоятельное художественно-документальное произведение.В повести использованы подлинные документы, рассекреченные в последние годы («Атомный проект СССР», т.
«Пусковой объект» — вторая повесть автора, написанная в жанре письменного рассказа. В ней отражена неизвестная широкой общественности «закрытая» страница в «атомной» истории СССР. Автор является участником тех событий, что придает повествованию достоверность и искренность.В Главе 2 использованы факты из документальной книги австрийского ученого А. Вайсберга «Россия в горниле чисток.» (1951 г.)Автор выражает благодарность Институту содействия общественным инициативам «ИСАР» за финансовую поддержку при издании повести.
Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.