Плотский грех - [12]

Большая студия и прилегающая к ней лаборатория-кухня прежде были со вкусом декорированы в бледно-розовом и кремовом цветах, с непременной дубовой отделкой, но сегодня, войдя туда, Делия не нашла практически никаких примет, оставшихся от Джинни. «Надеюсь, – подумала Делия, – бедняжка чудесно проводит время во Флоренции!»

Стены были почти полностью заклеены постерами без рам с изображением каких-то внеземных пейзажей. Небеса на них либо пересекали пологие кривые, напоминавшие кольца Сатурна, либо украшали два солнца или несколько лун; на переднем же плане располагались парящие разноцветные кристаллы, причудливые горы, извергающиеся вулканы или каскады радужной жидкости. На одном из постеров был изображен робот-воитель верхом на роботе-тиранозавре на полном скаку, а на другом – полуразрушенная статуя Свободы из «Планеты обезьян». «Потрясающе!» – в восхищении подумала Делия.

Посреди инопланетного окружения работал худощавый молодой человек. Он творил темным карандашом на верхнем листе большой стопки бумаги, а его модели были прикреплены к верхушке кульмана: серия фотографий Джеба Доу, а по краям ряда – по одной фотографии Джеймса Доу.

– Черт подери! – воскликнула Делия. – Лейтенант Голдберг меня опередил.

Художник поднял голову, широко улыбаясь.

– Привет, Делия.

– Есть какой-нибудь шанс, Хэнк, что мне тоже можно втиснуться?

– Для тебя, крошка, я потесню кого угодно. – Он отложил карандаш и крутанулся на своем вращающемся стуле лицом к ней. – Усаживайся.

По мнению Делии, он обладал одним из самых располагающих к себе лиц из всех ей известных: озорное, счастливое, излучающее жизнь; а глаза – и вовсе незабываемы: зеленовато-желтые, большие, широко посаженные и широко раскрытые, окруженные длинными, густыми черными ресницами. Его курчавые, как у негра, волосы были светло-рыжими, а цвет кожи – как у южных китайцев. Голова была большой, но лицо, с тонкими, правильными чертами, сужалось от высокого широкого лба до острого подбородка. На каждой щеке было по ямочке; эта последняя черточка вызывала у Делии дрожь в ногах. У нее вообще от него подгибались колени – платонически, конечно.

В венах Хэнка текло столько различных кровей, что нельзя было точно определить его происхождение. То же вдвойне относилось и к произношению: его голос был неожиданно низким, а выговор совершенно лишен какой-либо характерной особенности, позволившей бы точно установить его корни. Он не перекатывал «р», как американец, не обрезал окончаний слов, как уроженец Оксфорда, не растягивал «а», как австралиец, не менял местами «о» и «у», как ланкаширец, не гнусавил, как деревенщина, – Делия могла продолжать и продолжать этот перечень, так и не находя ответа. Слышать его речь означало слышать признаки всех акцентов и никакого конкретно. Спору нет, Хэнк Джонс заслуживал изучения.

Делия выложила свои шесть фотографий на свободный угол скамьи сбоку от себя; Хэнк подкатил на стуле, чтобы рассмотреть их поближе.

– Я не уверена, что мне нужен рисунок, – сказала она. – Скорее мнение эксперта. Идиотская мода на прическу затрудняет доступ к форме черепа в первых трех случаях, но сдается мне, что она, вероятнее всего, совершенно круглая. В сущности, я пришла к выводу, что, если бы мне предстояло ориентироваться только на черты лица, во всех шести случаях я бы видела перед собой один и тот же череп, несмотря на разные носы, брови и щеки. На самом деле я хочу, чтобы ты раскритиковал одну из моих сумасшедших идей: все эти шесть женщин в действительности являются одной и той же – такой, которая искусна в использовании зубных протезов и театрального грима. Если природный цвет ее глаз светлый, она могла добиться любого цвета с помощью контактных линз, а парики и краски для волос в наше время не проблема. Так что, будь добр, скажи мне, что я просто попусту трачу время! Опровергни меня!

Взгляд Хэнка оторвался от шести фотографий и задумчиво остановился на лице Делии, причем со значительной симпатией. Он не понимал, почему, взглянув на нее один раз на парковке, проникся к ней таким расположением. Разве что его эксцентричная душа узнала сообщницу. В тот день на ней было надето «вареное» платье из тонкой кисеи в цветовой гамме из кричаще-алого, розовато-лилового и желтого; мини-юбка доходила до середины бедра, демонстрируя коротенькие ножки, обтянутые ярко-голубыми колготками, тошнотворно переливчатыми благодаря тонкости вязки. Однако, по мнению Хэнка, завершающим штрихом этого наряда стала пара черных туфель на шнуровке, которые, как детектив ему сказала, обладали и удобством, и хорошей пригодностью для погони. Когда-нибудь, поклялся себе художник, он будет иметь достаточную квалификацию, чтобы ухватить характер и отличительные черты ее лица, начиная от копны вьющихся медных волос, кончая острыми стрелками накрашенных ресниц и мясистым носом. Но как сможет он справиться со ртом, так сильно намазанным, что маленькие потеки красного прокрадывались в трещинки вокруг губ и придавали рту такой вид, словно он был наглухо зашит кровавыми нитками? Да, Делия балансировала на грани гротеска, но сила личности позволяла ей его избегать. Хэнк подумал, что ее эксцентричность определенно в его вкусе – вот только где кончается реальность и начинается фантазия? Он подозревал: чтобы выяснить это, возможно, потребуется немало времени. А между тем процесс обещал быть увлекательным.