Плоть - [51]

Я сделала несколько заказов с доставкой на дом. Их записал его компаньон и, видимо, брат – серьезный, основательный, с честным лицом, не встающий из-за конторки, не выпускающий пера из рук, законченный тип истинного, бескорыстного, пунктуального, работящего, трудолюбивого португальца.

Напротив – торговый дом Гарро, настоящий Вавилон. По названию это книжный магазин, а на самом деле – подлинный базар, где можно приобрести все что угодно – от редкой книги до шампанского «Вдова Клико» или несгораемого кофра.

Я зашла посмотреть, чем торгуют.

Стоило мне войти, как следом вошла группа мужчин – человека три или четыре, если память мне не изменяет.

Один из них – дородный, величественный, опрятный мужчина – уже не молодой, но еще не старый. Густые, чуть тронутые сединой усы и длинные, узкие бакенбарды выделялись на гладко выбритом лице. Лоб слегка выпуклый, волосы расчесаны на прямой пробор. Воротничок с отогнутыми краями, белый галстук с большим узлом, наглухо застегнутый жилет, визитка, громадный цветок на лацкане, черные кашемировые брюки в белую полоску, мягкая черная шляпа с высокой тульей, башмаки от Кларка, пенсне.

Я сразу догадалась, что этот красавец мужчина – не кто иной, как Рамалью Ортиган[29] .

Среди сопровождающих его был высокий, плотный молодой человек, бледный, со светло-каштановыми, почти русыми волнистыми волосами, с подкрученными усами, выпяченной влажной нижней губой. Это был восхитительный causer[30] , которого Вы, учитель, по Вашим словам, встречали как-то в Кампинасе и которому меня представили на одном дне рождения – Гаспар да Силва.

Рамалью завязал разговор с одним из совладельцев торгового дома Гарро, а я, притворившись, что разглядываю книгу, внимательно следила за ним. На лету я ловила каждое его слово.

Необычайно приятный тембр голоса; ясный, правильный выговор; чисто лиссабонское произношение, столь непривычное для жителей Сан-Паулу.

У Рамалью Ортигана несомненно бойцовский характер, и он великий писатель. Мне он, однако, не нравится. Слишком уж все у него гладко, отшлифованно, вылизанно. Про таких, как он, говорят: il pose tojours[31] .

В отличие от Гаррета[32] , он не изливает душу на бумаге, а рассчитывает эффект каждого слова, каждой фразы – так шахматист рассчитывает каждый ход каждой фигуры.

В его сочинениях много повторов и общих мест, он без конца выражает преувеличенное восхищение силой мышц и вообще проявлениями физической силы человека. Дубина, увесистая палка – вот к чему сводятся его теории общественной нравственности. Из опрятности и чистоплотности он создает культ, который не может не казаться назойливым. Он не упускает случая поведать, что он принял ванну, побрился, переменил белье. Столько раз и с таким упорством он это повторяет, что создается впечатление, будто он втайне опасается, что ему не поверят. Сейчас он пишет новую книгу; его постоянные читатели полагают, что это будут сплошные ficelles[33] .

Речь там обязательно пойдет о чемоданах, о предметах туалета, о дезинфицирующих средствах, об изобилии подштанников и носков. У него всегда готовые фразы – вот, к примеру, одна из них: все его знамена, все его флаги, все его вымпелы, все его стяги всегда победно реют, всегда развеваются, предвещая победу.

Книги Рамалью Ортигана, безусловно, превосходны – как по содержанию, так и по форме. Они исполнены здравого смысла и отличаются отточенностью стиля, и потому учат ясности мысли и правильности языка. Но я не в силах поверить, что в них, как в зеркале или в камере-обскуре, отражается личность автора.

Для меня совершенно очевидно, что нельзя составить впечатления о Рамалью Ортигане по таким его книгам, как «В Париже», «Шипы», «Минеральные источники», «Путевые впечатления», «Голландия», «Джон Буль», равно как и по написанной им части романа «Тайна дороги в Синтру»[34] .

Гораздо явственнее его индивидуальность раскрывается в дискуссии с депутатом Виейрой ди Каштру[35] .

Как бы то ни было, вчера у меня был замечательный день – я познакомилась с великим человеком.

Перейдем теперь к тому, что касается нас двоих...

Следующие строки были зашифрованы. Барбоза и Ленита придумали этот шифр еще в первые дни знакомства.

Я беременна на четвертом месяце.

Нашему ребенку нужен официальный отец: ora pate rest quem instae nuptiae demonstrant[36] .

Если бы ты был свободен, мы бы узаконили наши отношения в церкви – только и всего. Но ты женат, а у нас в Бразилии закон о разводе не позволяет вступать в новое супружество. Мне пришлось искать другого мужа.

«Мне пришлось искать» – это не совсем точно: он сам меня нашел, сделал предложение, которое я приняла, поставив некоторые условия.

Это доктор Мендес Майа.

Приехав сюда, я написала ему в столицу. Он не замедлил приехать, мы долго беседовали, я была вполне откровенна, все ему рассказала – и... и... и завтра мы поженимся в пять часов утра... Шестичасовым поездом мы едем в столицу, а оттуда первым пароходом в Европу.

Я знаю, что ты всегда будешь меня помнить, а я всегда буду помнить тебя: то, что было между нами, забыть невозможно.

Не держи на меня зла. Мы отдали себя друг другу без остатка – ни больше, ни меньше.