Плоть и серебро - [86]

— Это вполне вероятно, — признал Марши. Однажды уже Кулак дал ему то, чего он хотел, и при этом чуть его не уничтожил. Трудно было себе представить, что он упустит второй шанс.

— Должен быть какой-то выход, — настаивал Джон, как будто сам в это искренне верил. — Вы его найдете. Вам не придется так далеко заходить.

— Чертовски надеюсь, что вы правы. — Оптимизм и уверенность Джона успокаивали и в то же время тревожили. Как это они могут так ему верить? Он их бросил и подставил под все это. — Чем дольше вы сможете их удерживать, тем больше у меня шансов.

— Я знаю, что я прав. Еще что-нибудь?

— Присмотрите для меня за Ангелом. Пусть она в это не лезет. Не хочу, чтобы она пострадала. Больше, чем страдает сейчас. Больше, чем пострадала от меня.

Хален сухо кивнул.

— Мы все сделаем. Можете на нас рассчитывать.

Это он тоже знал. Проблеск света в византийском лабиринте, куда он позволил себе забрести, — знать, что он здесь не один.

Но опять-таки при провале он пострадает в последнюю очередь.

Ангел смотрела, как исчезает лицо Марши с главного экрана после разрыва связи. Лицо Джона было показано на боковом экране поменьше, который выключился в тот же момент, но она даже не заметила.

Она тихо сидела на краю своего тюфяка. На ее лице был заметен тяжелый труд последних дней. Слишком много часов работы и слишком мало часов отдыха измотали ее, заострили изгибы щек и выставили скулы. Зеленый живой глаз запал и потускнел от усталости.

Только случайно она забежала сюда на пути из шахты перехватить брикет манны перед десятичасовой сменой у плавильной печи. Только случайно она оказалась у себя вовремя, чтобы услышать звонок Марши.

Когда она вошла в комнату, рот ее был сурово сжат, выдавая, что она действует уже только усилием воли. Губы разжались, когда она увидела его лицо, а сейчас почти разошлись в улыбке.

Она чуть не влетела внутрь, выдав себя, что может подслушивать вызовы. Ее остановил только взгляд на отражение ее собственного истощенного лица в стекле экрана. Как ни хотелось ей хоть какого-то с ним контакта, она не могла показаться ему в таком виде. И сейчас она была счастлива. Упущенный шанс стал многообещающей возможностью.

Он обо мне не забыл.

Я ему небезразлична.

Странно, как меняется твоя жизнь от таких простых вещей, как понимание, что нужно поесть. Она слыхала, как люди говорят слово «судьба», но не понимала до сих пор, что оно значит. «Иногда судьба улыбается», — так говорили люди.

Да, иногда это бывает. Судьба дала ей хороший способ искупить свою жизнь в роли Сциллы. Способ расплатиться с Братством за данное прощение. Способ доказать, что она — Ангел, и что она никого не ненавидит.

Способ помочь ему, а может быть, даже доказать, что она достойна его внимания.

Судьба давала ей шанс, который бывает раз в жизни, и Ангел готова была им воспользоваться.

Она заползла на тюфяк и велела будильнику своего экзота разбудить себя через шесть часов. Она будет делать все, как прежде, чтобы никто не догадался, что она подслушивает, но будет чаще отдыхать и лучше есть.

Теперь появилась причина копить силы.

Ангел закрыла один глаз и отключила другой, чтобы лучше видеть Марши внутренним зрением. Нежная улыбка играла у нее на губах.

Еще не заснув до конца, она уже видела сны.

Марши растянулся поперек кровати, и мысли его беспокойно метались, хотя тело лежало неподвижно. Надо поспать, говорил он себе в сотый раз, и только опять запускал цепь ассоциаций и воспоминаний.

Заснуть, и видеть сны, быть может, о том, что если ты думаешь, что должен думать о том, что с ней бы ничего не случилось, если бы только ты…

Даже если он засыпал, то снилось ему только то же самое, что отравляло все часы бодрствования. И выхода не было. Он как будто провалился в вариант «Алисы в стране чудес», написанный Кафкой и Данте. Кроличья нора в Ад в зыбучем песке.

Он повернул голову и жадно глянул на стакан на ночном столике. Там отличного двойной очистки пшеничного алкоголя хватило бы, чтобы поехать по дороге в забытьи с такой скоростью, будто колеса к заднице приделали.

Но кончится ли там эта дорога? Если выпить волшебного зелья, можно выскользнуть из пеленающей паутины заговоров, заблуждений и интриг, в которую он влетел на время. Освободившись, разве вернется он назад?

Еще как вернется.

Он отвернулся и стал смотреть в гладкую белизну сверху, мозг работал, но ни к чему не приходил, как хромой вол у скрипучего колеса молотилки.

Как-то он сам оказался в центре всей этой неразберихи, хотя в то же время находился прямо посередине «нигде» без малейшего понятия, куда теперь идти и что делать дальше.

— Это глупо, — пробормотал он, садясь и озираясь. Никак не удавалось стряхнуть с себя чувство, будто он что-то забыл, что есть в мозаике критический кусочек, лежащий прямо перед ним. Что-то такое очевидное, что он его в упор не видел.

В детстве была такая программа — «Веселый Рет дает ответ». Озадачь его — получишь приз. Где же этот старый Веселый Рет, когда он нужен?

Невольно взор его все время притягивался к двери корабельной клиники.

— Вы можете все коренным образом поменять, правда?

На самом деле это не был вопрос.