Плоский мир - [9]

 За то время, пока дядя говорил, Гордеев успел несколько раз зевнуть, и его открытый полурот, образовывая прямой угол, напоминал птичий клюв, но как только молодой человек понял, что Великовский затронул тему творчества, хотя бы и даже чисто с практической точки зрения, - в искусстве Николай Петрович никогда не разбирался, и его слова о «тонком темпераменте» и «весьма неплохой картине» являлись оценкой дилетанта, - профиль Гордеева сразу же принял вид если и не очень сосредоточенный, то, во всяком случае, заинтересованный; в то же время он никак не ожидал такого поворота.

 -Ах, вот оно что! Вы звали меня для работы и даже не предупредили. Но… это неважно, в конце концов, - все принадлежности я всегда беру с собой, в любую поездку… Есть кое-что более существенное. Вы же знаете, что я пишу очень необычные полотна. Разве это то, что вам нужно?

 -Я предоставляю тебе полную свободу действий.

 Минуты две художник пребывал в раздумье, затем положил себя на спинку кресла, как будто старался хоть немного походить на зеркальное отражение своего дяди. Его волосы защекотали подушечку среднего пальца.

 -Мы не виделись несколько лет, да и вообще мы никогда много не общались, - произнес Гордеев, - если я буду рисовать ваш портрет, я должен знать о вас все. Я должен стать вами фактически. Эти вещи имеют для меня огромное значение - иначе работать я не могу.

 -Задавай любые вопросы – я отвечу.

 -Нет-нет, я составлю собственное впечатление, а потом перенесу его на холст. Портрет должен говорить о человеке все, иначе он превращается в фотографию, - Гордеев помолчал немного и прибавил, - я должен собраться с мыслями.

 -Я не хотел бы торопить тебя, но все же время поджимает.

 -Не волнуйтесь, если я постараюсь, то могу управиться быстро, а холст, пожалуй, куплю завтра же.

 Гордеев чувствовал, что ему делается немного не по себе, но никак не мог объяснить это свое состояние – то ли он слишком быстро согласился на неожиданное предложение, то ли сейчас его дяде по какой-то причине стало не по себе, и это неприятное ощущение передалось и ему, ибо он и впрямь сделался отражением Николая Петровича – если эта альтернатива была верной, она могла послужить хорошим заделом для портрета.

 Разговор был окончен; Великовский попросил Берестова показать Гордееву его комнату.

 Два мужских профиля минули несколько линий дверей и, наконец, зашли за последнюю.

 Гордеев прошел сначала по полу, потом по стене в верхнюю половину прямоугольника комнаты, к самому кругу лампочки, которая висела на потолке безо всякого абажура.

 -Ну как? Вам здесь нравится?

 -Пожалуй, для художника это подойдет.

 Берестов растянул в улыбке полурот.

 -Кстати, вы согласились на дядино предложение?

 -Да, - кивнул Гордеев и опять сошел на пол.

 -Я так и думал.

 Вдруг профиль Берестова изменился, он приблизился к художнику и очень тихо сказал:

 -Послушайте, это очень хорошо, что вы приехали.

 -В самом деле? – осведомился художник несколько удивленный.

 -Тише. Говорите тише. Вы должны помочь нам.

 -Кому?

 -Всем нам. Жителям этого города. Мой тесть не такой хороший человек, как вам кажется.

 -Мне кажется? Я вообще его не знаю.

 -Весь город стонет и ненавидит Великовского. Пожалуйста, избавьте нас от него.

 -Как вы сказали?

 -Я прошу вас, - повторил Берестов настойчиво.

 -Но… - Гордеев сощурил глаз, - неужели вы думаете, что я…

 -Да, вы правильно меня поняли. Убейте его. Вы не местный и вам это сделать будет гораздо проще и безопаснее.

 «Подумать только! Да не кажется ли мне все это?» – подумал Гордеев. Перед тем, как они вошли в плоскость этой комнаты ему уже очень хотелось спать, но теперь он был бодр, как если бы выпил три чашки свежемолотого кофе.

 -Михаил, я прошу вас уйти. Я ничего этого не сделаю. Вы, похоже, не в своем уме. Если только ваш тесть узнает об этом…

 -Вы скоро поймете, о чем я говорил и обязательно нам поможете, - произнес Берестов, отходя к линии двери.

 -Если я даже пойму, все равно никогда не помогу вам. Сказать по правде, я совершенно не понимаю… я незнакомый вам человек.

 -Поэтому мы и просим вас.

 -Это немыслимо. Уходите сейчас же.

 -Вы все равно его убьете. Спокойной ночи.

 Профиль мужчины скрылся за линией двери. Выглядело это так, будто невидимая рука повесила в шкаф бежевый костюм, – именно в него был одет Берестов, – и закрыла его там.

 

 На следующее утро Гордеев уже совершенно не помнил произошедшего перед сном разговора с Михаилом, как будто кто-то вырезал это из круга его головы; сразу после завтрака он отправился в антикварную лавку, которую приметил еще когда ехал от вокзала к дому своего дяди; когда художник прибыл на место и стал расплачиваться с таксистом, тот неожиданно протянул ему на сдачу незнакомую монету.

 -Что это вы мне дали? Какая-то странная монета, – с удивлением осведомился Гордеев, согнув руку так, что ладонь находилась у самого плеча, и глядя на одну из стоявших на ней монет; он снова нашел на машину и закрыл собою ту часть плоскости, которая до этого принадлежала ветровому стеклу.

-Сойдите с двери – я выйду посмотрю, - сказал таксист.

Гордеев повиновался, и когда профиль таксиста, глаз которого закрывала застекленная железная оправа очка, показался в плоскости улицы, художник вытянул руку так, чтобы ладонь оказалась на уровне этого самого глаза.