Площадь диктатуры - [17]
Марина стала раскачиваться и неожиданно завыла на самой высокой ноте, все громче и громче.
- Успокойся, Мариша, успокойся, все будет хорошо, - бессмысленно повторял Горлов, пытаясь напоить ее налитой из графина теплой, застоявшейся водой.
- У-у-у-у, - монотонно продолжала она и, неожиданно выхватив стакан, ударила Горлова в лицо.
- Звоните в медпункт, врача скорее, врача, - кричал он, чувствуя как кровь заливает глаза.
Он не знал, сколько времени держал ее, пытаясь успокоить, а она билась и рвалась у него из рук. Потом женщины силой увели Марину, ему показалось, что их белые халаты в багрово-красных пятнах.
- Надо зашить рану, перевязать и укол против столбняка, - сказала Жанна Георгиевна, которая весной выписывала Горлову бюллетень при простуде. Она осторожно вытирала ему лицо влажной ватой, от этого щипало, и Горлов слышал, как щелкают и лопаются пузыри.
- Перекись водорода - в прошлом лучший окислитель для ракетного топлива, - сказал он.
- Взлетать еще рано, я вас сейчас в больницу отправлю.
- Не надо в больницу, пусть так заживает.
- Что с ней? Она выздоровеет? - скривившись от резкой боли, спросил Горлов.
- Я психиатрию едва на тройку вытянула, и за все шесть лет после института такие больные не попадались. Может быть, просто понервничала, и реактивное состояние. Специалисты разберутся. Я все-таки выпишу направление, а вы распишитесь за отказ от госпитализации.
- Зачем же выписывать, если я отказываюсь?
- С врачами не спорят! Положено, вот и выписываю. Зайдите ко мне завтра, посмотрю, нет ли нагноения.
"Симпатичная, этот доктор, не красивая, а симпатичная, только слишком худенькая, похожая на девчонку-подростка", - думал Горлов, улыбаясь вслед Жанне Георгиевне.
Неплотно прикрытую дверь рвануло сквозняком, и со стола сдуло бумаги. Горлов нагнулся: на одном из листов было заявление Марины.
Перечитав резолюции, он понес заявление в отдел кадров. Начальника не было, и Горлов зашел к заместителю. Ничего не спросив, тот взял заявление.
- Да, знаю, меня предупреждали. Как раз сегодня Генеральный обещал подписать кадровые приказы, мы и этот туда же. Не беспокойтесь, к вечеру оформим. Где вас так, Борис Петрович? - кадровик сочувственно кивнул на висок, крест-накрест залепленный пластырем.
- Расшибся, - неопределенно буркнул Горлов.
- Вид у вас какой-то нездоровый. Идите домой, я увольнительную на два дня выпишу.
* * *
Горлов звонил Рубашкину весь вечер, но телефон не отвечал. Петр появился далеко заполночь, и они уговорились встретиться утром. Горлов говорил намеками, телефону не доверял, боялся, что прослушивают. Но, судя по всему, Рубашкина пока не трогали, он ничего не знал.
"Марина в психбольнице, ее объяснениям - грош цена. Буду отпираться. Только бы Рубашкин не подвел, - ворочаясь под душным одеялом, думал Горлов.
1.8. СЛЫШЕН ЗВОН БУБЕНЦОВ ИЗДАЛЕКА...
Почти всю ночь Горлов маялся от тошноты и головной боли. Утром стало совсем невмоготу.
"Надо было сразу ехать в больницу, - посмотрев в зеркало, он вспомнил Жанну. - Все-таки она симпатичная, не похожа на доктора".
Он надеялся, что благодаря лету в районной поликлинике очереди не будет, однако перед кабинетом хирурга толпилось человек двадцать, в основном старушки. Опять подступила тошнота, он еле дождался, когда освободится стул, уже не было сил стоять.
Время шло нестерпимо медленно. Так же медленно и лениво мыли пол две уборщицы. Они приближались с разных сторон длинного коридора задом наперед, внаклонку, ноги одной из них были испещрены вздувшимися синими венами. Обе остановились, не дойдя до Горлова нескольких шагов, и ожесточенно заспорили.
- Я полтора коридора и десять кабинетов за восемьдесят, а ты - всего семь и гребешь девяносто. Твой участок остался, ты и замывай, - кричала та, что слева, размахивая тряпкой, грязные капли летели во все стороны. Другая возражала, что у нее кабинеты больше, свою половину она вымыла, и дальше ей - трын-трава. Так и не накричавшись, они разошлись, каждая в свой конец.
Наконец дошла очередь и до Горлова. Врач был старым, с военной выправкой и говорил с едва заметным акцентом, верно был с Кавказа. Не слушая Горлова, он размотал повязку и ловко отлепил пластырь.
- Могло и хуже, могло и хуже, - бормотал он, обрабатывая рану. Было больно, слезы текли сами собой. - Где и с кем подрались, говорите коротко, для милиции.
На уговоры врач не поддался: мол, положено, и все! Наконец Горлов догадался показать направление, выписанное Жанной Георгиевной.
- Совсем другое дело, раз вы не первичный. Кто первый раз осматривал травму, тот милицию извещает. Порядок такой! - обрадовался врач. Закончив перевязку, он торопливо выписал рецепты и отправил Горлова оформлять больничный лист.
Остаток дня Горлов провел в тревожной полудреме. Он понимал, о новом назначении следует забыть. Минимум, чего можно добиться, это избежать тюрьмы. Максимум - сохранить допуск к секретности, но даже в этом случае увольнения не избежать. Как он сочувствовал Рубашкину, когда того увольняли. И месяца не прошло, такое же случилось с ним самим. Куда идти и где искать новую работу? Ему даже в голову не приходило, что можно заниматься не системами наведения или оптоэлектронными боеголовками, а чем-то другим, например, чинить телевизоры
Наиболее характерным представителем сложносоставных луков явился японский лук, сведения о котором в российских источниках весьма скудны.
Эволюция человечества отразилась и на разнообразии конструкций копий и их боевых наконечников. Японские копья занимают особое место в истории боевых искусств и в мировом арсенале древкового оружия.
1996 год. Город на Неве. Предвыборная кампания в разгаре. Петр Рубашкин, талантливый, но спивающийся журналист из питерской газеты «Вести», оказывается втянутым в предвыборную борьбу. Купленный сторонниками Собчака, он вынужден писать хвалебные статьи о действующем губернаторе и его команде. Подлинные имена, реальные события — где правда, где вымысел?Перед читателем разворачиваются закулисные игры известных политиков и чиновников. Сговор, подделка документов, взятки в виде квартир, услуг и денежных сумм в валюте…Но почему же петербуржцы предпочли Собчаку Яковлева?
В своей новой книге видный исследователь Античности Ангелос Ханиотис рассматривает эпоху эллинизма в неожиданном ракурсе. Он не ограничивает период эллинизма традиционными хронологическими рамками — от завоеваний Александра Македонского до падения царства Птолемеев (336–30 гг. до н. э.), но говорит о «долгом эллинизме», то есть предлагает читателям взглянуть, как греческий мир, в предыдущую эпоху раскинувшийся от Средиземноморья до Индии, существовал в рамках ранней Римской империи, вплоть до смерти императора Адриана (138 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.