Али-Баба уставился на камень. Почему он не подумал об этом раньше?
— Сезам, откройся! — воскликнул он.
И пробка вылетела из бутылки.
— БЕРЕГИСЬ, МИР ЛЮДЕЙ! — раздался голос, громче даже, чем голос пещеры. — ОЗЗИ ВЕРНУЛСЯ, И ОН ГОТОВ НА ВСЕ! — И тут из бутылки повалил багровый дым, в десять раз гуще, чем Али-Бабе доводилось видеть, и превратился в очень большое и противное зеленое лицо.
— ЧТО? — промямлила Мордраг.
— Ты хочешь утихомирить эту пещеру? — спросил Оззи. — Считай, услуга за услугу. Это самое меньшее, что я могу сделать для того, кто освободил меня. Мордраг будет спать сто лет.
Пещера разом перестала трястись. Али-Баба спас их всех.
— Оззи! — воскликнул кто-то рядом с Али-Бабой.
— Синдбад, — отозвался джинн.
— Это мое имя, — ответил Синдбад, похоже, автоматически.
— Как мне это нравится. — Джинн хихикнул. — Так, что же мне с вами делать? Конечно же, человечество заслуживает наказания за то, что так надолго упрятало меня в бутылку!
«Наказания?» — подумал Али-Баба. Быть может, он же и погубил их всех.
— Но мы ведь освободили тебя… — начал он.
— А я вас спас, — ответил Оззи. — Так что мы квиты. А теперь помолчи, пока я превращаю вас во что-нибудь, что сможет существовать в подобном месте.
Джинн умолк, что-то обдумывая.
— Мне нравится эта затея с рассказыванием историй, — сказал Оззи наконец. — Если я услышу достаточно занятную историю, я, возможно, пощажу вас. Если же нет, то, конечно, я, по-видимому, всех вас убью — самым неприятным и мучительным образом. Уверяю вас, это будет много хуже, чем участь Касима!
— Прошу прощения, о джинн бутылки, — сказал дух лампы, поскольку два других джинна наконец-то на время прекратили ссориться и смогли заметить новое действующее лицо. — Но мы пришли сюда до тебя, поэтому должны в соответствии с правилами, которым подчиняются все наши соплеменники, потребовать, чтобы ты признал наше первенство…
Оззи материализовал руку и щелкнул пальцами, прежде чем другой джинн успел добавить хоть слово. Два других духа завопили, и их обоих стало затягивать в бутылку.
— Все, что я могу, — дать им шанс познакомиться поближе, — сказал Оззи. — Кроме того, я чувствую себя куда лучше, когда в этой бутылке кто-нибудь сидит. Итак, насчет историй. О, это очень забавно! Посмотрим. Синдбад?
— Это мое имя! — отозвался он.
— Очень мило, что ты вызвался добровольцем, — ответил Оззи. — А что до нашего второго рассказчика, думаю, этой чести я удостою человека, который освободил меня.
— Но я всего лишь скромный дровосек! — запротестовал Али-Баба.
— Тем лучше, — согласился Оззи. — О, я смогу придумать невероятно неприятные смерти для вас. Знаете, я работал над этим, еще когда сидел в бутылке. А как насчет последнего рассказчика? Нет-нет, не ты, Гарун. Я уверен, что никому не захочется перед самой смертью выслушать дюжину историй про недержание газов. Быть может, женщина?
— Я хочу! — воскликнула Марджана.
— О господи! — вздохнул Оззи. — Нет, я уже наслушался тебя, сидя в бутылке. У тебя это слишком ловко получается. Боюсь, что ты сумела бы выиграть. — Он повернулся и взглянул на большую группу женщин у дальнего входа. — Может, кто-нибудь из дворца?
Из середины толпы откликнулась маленькая, исключительно красивая женщина:
— Прошу меня простить, о великий и благородный джинн, но в свое время мне доводилось рассказать историю-другую.
— Ах, какая прелестная малютка, — торжествующе фыркнул Оззи. — Да, я с удовольствием послушаю тебя напоследок, прежде чем убить всех вас. Если только ни один из вас — носильщик, дровосек или маленькая застенчивая дамочка — не сумеет поразить меня своей отвагой! О, эта игра мне нравится. А как тебя зовут, дитя мое?
— Шахразада, — ответила женщина.
— И имя тоже прелестное. Не слишком пугайся, Шахразада, когда станешь пытаться рассказывать мне сказку, чтобы отсрочить свою смерть. — С этими словами огромный зеленый джинн разразился хохотом.
Но Шахразада лишь сложила руки на груди и улыбнулась.
НО ДОСТАТОЧНО ДЛЯ ВТОРОГО ДНЯ.
ЕСЛИ ХОТИТЕ ЕЩЕ, ВНИМАЙТЕ
«ПОСЛЕДНЕЙ СКАЗКЕ „ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ“»,
КОТОРАЯ УЖЕ НА ПОДХОДЕ.
