Плохой день для Али-Бабы - [10]

— Сезам, откройся!

И поскольку магическое заклинание не делало различий в зависимости от личных качеств произносившего его, камень отодвинулся в сторону с впечатляющим грохотом, от которого задрожала земля. Касим был очень доволен, что брат его сказал правду, и решил перестать думать о карах, уготованных им Али-Бабе, окажись слова дровосека ложью. Он шагнул в открывшуюся перед ним пещеру и после торопливого «Сезам, закройся!» (ибо даже такой беспечный человек, как Касим, отлично понимал, что нельзя оставлять тылы незащищенными) проследовал тем же путем, что и его брат, в то помещение, что от пола до потолка было завалено золотом, драгоценными камнями и другими ценными предметами.

Касим откинул ковер и надолго остолбенел. Здесь, в одном этом зале, было больше золота, чем он видел во всех многочисленных тайниках Беспалого, вместе взятых! И почему он не додумался привести с собой пятьдесят мулов и десять лошадей?

И все же ему хватило здравого смысла не корить себя слишком сильно. Забрав с собою то богатство, которое сумеет унести теперь, он всегда сможет вернуться за следующей порцией. А если даже он лишится такой возможности, то легко сможет вытрясти еще немалую сумму у бесхребетного, будто угорь, брата. И тут он весело принялся за дело, наполняя множество больших мешков, принесенных им сюда как раз для этой цели.

Часы летели за часами, пока он занимался этим, но всякая работа должна когда-нибудь закончиться, и вот Касим набил наконец битком все мешки и перетащил их из сокровищницы к выходу. Все, что ему оставалось сделать, это отодвинуть камень и навьючить своих животных, — и он станет богатым человеком до конца своих дней.

Он открыл рот, чтобы произнести волшебные слова, но вместо этого зевнул. Он был столь поглощен своей работой, что лишь в этот миг осознал, какая усталость навалилась вдруг на него. Но времени спать не было, ибо солнце, должно быть, уже готовилось скрыться за заколдованным валуном, а Касим из жизненного опыта знал, что большое богатство лучше всего перевозить под покровом ночи. Он попытался стереть сон с глаз, и уставился на огромный камень перед собою, и торопливо произнес два слова, пока зевота вновь не овладела им:

— Ячмень, откройся!

Он терпеливо ждал, когда скала отодвинется, но ничего подобного не произошло.

Касим нахмурился. Что-то было не так. Наверное, усталость заставила его голос дрогнуть, и он отдал команду без надлежащей уверенности. Поэтому он повторил, на этот раз почти выкрикивая слова:

— Ячмень, откройся!

Громадный камень был недвижен, как и прежде. И именно в этот миг Касиму пришла в голову ужасная мысль. Наверное, он забыл магическое заклинание. Он обернулся и любовно оглядел золото. Возможно ли, чтобы день, проведенный за подсчетом неисчислимых сокровищ, заставил человека утратить разум?

Что ж, Касим бывал и в куда более щекотливых ситуациях, чем эта. Если в заклинании речь не о ячмене, то точно о каком-то другом широко распространенном сельскохозяйственном продукте. И, если задуматься, продукт этот должен быть очень обычным, обычным настолько, что про него легко забыть — даже человеку столь выдающихся умственных способностей, как Касиму. Значит, он должен заставить себя мыслить банальнее, чем обычно.

— Овес, откройся! — возвестил он.

Этих слов валун тоже не признал. Касим изо всех сил сосредоточился, что делать было все труднее, поскольку голова его отяжелела от усталости, а в глазах стояли золото и драгоценные камни. «Наверное, — подумал он, — я все-таки недостаточно банален».

— Бобы, откройтесь!

Нет, это звучало совсем неправильно. Касим ощутил смутное беспокойство, словно в лице этого валуна столкнулся наконец с чем-то неподвластным силе его убеждения. И тем не менее сколько всего может быть злаков и прочих продуктов питания? Значит, ему надо перечислить всё ему известное из растущего на земле. Одно из названий точно сработает! Далее он предлагал скале открыться именем Ржи, Проса, Нута, Маиса, Гречихи, Пшеницы, Риса и Вики.

Все это время камень оставался непоколебимо недвижным и безмолвным. Касим со страхом подумал, что перебрал все известные цивилизации сельскохозяйственные культуры. И к тому же он был не слишком уверен насчет истинной природы вики. Может быть, решил он, все больше впадая в панику, он ошибся вовсе не во второй части заклинания. Возможно, он забыл нужный глагол?

— Ячмень, отопрись! — поспешно выкрикнул Касим.

Как и следовало предполагать, эти слова также не вызвали никакого отклика. Мысли Касима заметались, подобно кролику, спешащему юркнуть в свою нору. Какие еще слова могут обозначать «откройся»?

— Ячмень, выпусти! Ячмень, отворись! Ячмень, отодвинься!

Теперь Касим уже начал сомневаться, что запомнил хоть что-то. Что, если ячмень — на самом деле неверное слово?

— Овес, отворись! — вскричал он. И потом: — Овес, расступись! — И: — Овес, сдвинься! — И так далее, и тому подобное.

Касим чувствовал, что, по мере того как одно заклинание за другим не приносит результатов, внутри него нарастает двойственное чувство. Одно — это страх, что он не сумеет теперь же вспомнить нужные слова и окажется здесь в западне. И другое, более сильное, грозившее вскоре затмить первое, — злость на своего брата Али-Бабу. Как мог он, эта жалкая пародия на дровосека, поставить своего брата в такое положение? Или у Али-Бабы вовсе нет никаких родственных чувств? Возможно, Касиму стоит снова пересмотреть свои планы насчет брата и, после того как он освободится из этого временного заточения, отыграться на Али-Бабе за неудобства, причиной которых он стал.